Апостасия. Отступничество - Людмила Николаевна Разумовская

она узнавала своего мужа, благородного идеалиста и романтика, наследника рыцарских представлений о чести и высоком служении идее. Но в условиях наступившего времени невиданных катастроф, закулисных интриг и тайных заговоров, где решающими компонентами победы становились ложь, обман, предательство и жестокость, старинный романтизм ее мужа являлся неким музейным анахронизмом и скорее всего был обречен на поражение. Но она любила этот анахронизм и готова была всем пожертвовать, только бы оказаться с ним рядом.

Статус ее взлетел неожиданно высоко; теперь она – жена Верховного правителя России, признанного всеми руководителями Белого движения и почти признанного заграницей. Что ж, этим можно утешаться… иногда, когда перестаешь днями и ночами мучительно думать, какими неисповедимыми роковыми путями снова оказалась рядом с ее мужем эта юная, прелестная особа, о которой она с первой минуты их знакомства знала: разлучница!..

Разногласия с союзниками начались сразу. Представитель Франции генерал Жанен безапелляционно заявил:

– Верховный совет государств Антанты назначил меня главнокомандующим русскими и союзными войсками в Сибири. Вы, адмирал, должны быть подчинены мне…

Взглянув на побелевшее лицо Колчака, он не закончил фразы.

– Это невозможно, генерал, – едва сдерживая гнев, сухо ответил Александр Васильевич. – Русской армией никогда не командовал иностранец. Ваше назначение вызовет волну возмущения в русских войсках и русском обществе, которые я, как Верховный правитель, не могу допустить.

– Но… ваше высокопревосходительство, это вовсе не мое желание. Это решение Верховного совета…

– Передайте Верховному совету мою твердую волю: русской армией будет командовать русский военачальник, тем более в обстановке Гражданской войны.

– Я понимаю вас, адмирал. Однако только выполнение всех требований полученной мной инструкции, подписанной министрами Клемансо и Ллойд Джорджем, может гарантировать вашему высокопревосходительству помощь союзников.

– В таком случае, – вспылил адмирал, – я скорее откажусь от всякой помощи союзников, нежели пойду на подчинение русских войск на русской территории иностранному генералу!

Пришлось идти на компромисс. Под командованием генерала Жанена остались только чешские и союзные войска (никогда не принимавшие участия в военных операциях).

Это было первое столкновение с представителем союзной армии, показавшее всю твердость и несговорчивость адмирала в том, что касается проведения русской политики и защиты русских интересов, породившее недоверие и даже неприязнь союзников, так и не признавших власть Колчака общероссийской и в результате выдавших его большевикам на смерть.

5

Старинный город богатейших купцов и вполне благоденствующих мещан и прочих обывателей, Тамбов, как и все прочие города и веси, где установилась советская власть, разом посерел, притих и насторожился. Весной восемнадцатого года уже вовсю шли экспроприации, аресты и расстрелы мирных граждан, виновных лишь в том, что поколения предков в поте лица наживали и нажили кой-какие состояньица и вели вполне безбедную, сытую жизнь. (А и как ее не вести на знаменитых, доходящих до четырех метров черноземах, плодороднейших землях, кормивших не только себя, но и Европу!)

Доктор Александр Иванович, вернувшись в родной город в надежде пересидеть в тихой провинции разбушевавшиеся столичные страсти, как и большинство его соотечественников, ошибся самым радикальным образом. Несмотря на сопротивление, советская власть шла по стране пожаром, охватывая всё новые и новые рубежи единого-неделимого (и уже разделившегося) Отечества, неся с собой ужасы безнаказанного разбоя и кровавых погромов.

Столкнувшись лицом к лицу с нахлынувшими интернациональными завоевателями тихого и мирного русского города, Александр Иванович задумался о дальнейшем бегстве в глубь губернии, пожелав забраться в самую отдаленную глушь, уверяя себя, как уверяли себя тысячи обыкновенных русских людей, что не может же эта кровавая вакханалия продлиться долго. Рано или поздно, но эта тьма сгинет, пропадет как дьявольское наваждение, как страшный бесовский сон. Бегство останавливала старая мамаша, никак не желавшая покидать родное гнездо, в котором прожила свой век, как до нее прожила в этом доме и ее матушка, бабка Александра Ивановича и его четырех братьев и сестер.

Профессия доктора хороша была и тем, что нужда во враче не зависела от политического окраса болящих. Однако с приходом красных дом Пелагеи Никандровны ожидала та же участь, что и все прочие дома приличных граждан, у кого имелось чем поживиться. Перевернув вверх дном и прихватив с собой все, на что падал похотливый глаз новых гуннов (включая бутылки с самодельными домашними наливками Пелагеи Никандровны), дóктора, к ужасу матери, арестовали.

О, как казнила она себя за то, что не послушалась сына и осталась в своем разоренном и опостылевшем теперь ей доме! Как бросалась она в ноги красным начальникам (и даже охранникам тюрьмы – китайцам), чтобы умолить неумолимое. (Ибо как можно умолить каторжника, находящего удовольствие в убийствах, а «благоразумные разбойники» в это лихое богоотступное время куда-то исчезли с лица земли.) Как день и ночь слезно молилась она Матери Божией, умоляя сохранить ей единственного из четырех оставшихся в живых ее сыновей!

И молитвы матери были услышаны. Месяц спустя избитым, больным и исхудавшим доктора выпустили из тюрьмы.

Они стали готовиться к отъезду. В ночь перед отправкой в окно, выходящее на улицу, постучали. Это был тихий и даже робкий стук, совсем не похожий на то, как стучали погромщики. Но напуганная Пелагея Никандровна с остановившимся от ужаса взглядом схватилась за сердце.

– Не выходи! – еле прошептала она.

Но доктор, накинув пальто и захватив свечу, уже вышел на крыльцо.

От окна к калитке метнулась тень.

– Кто здесь? – глухо спросил доктор.

– Александр Иванович!.. Это я, Саша… – срывающимся голосом проговорила Александра Валериановна.

– Саша! – закричал доктор. – Вы?!. Как вы здесь?.. Как вы сюда попали? Боже мой!..

Он быстро сбежал с крыльца и раскрыл калитку.

– Боже мой! Боже мой!.. – повторял он. – Это вы?.. О Господи!.. А это… мой крестник? Как же вы… Как же вы добрались? Откуда?.. Боже, Боже, да проходите же!.. Осторожнее, здесь сломана ступенька… О Господи, Господи!.. Как удачно. А ведь мы завтра уезжаем. Ну да теперь все вместе… – И, не переставая бормотать и удивляться, он ввел их в дом.

– Матушка, это Саша, Александра Валериановна, я вам о ней рассказывал… А это мой крестник Валериан. Надо им что-нибудь… поесть. Отдохнуть… Раздевайтесь, Александра Валериановна, давайте ваш узелок… Присаживайтесь… вот сюда… Сейчас мы вас обустроим…

И Сашенька с сыном обессиленно опустилась в указанное кресло.

На другой день в простой мужицкой телеге, взяв самые необходимые вещи, Александр Иванович с матерью и нежданно свалившимися на голову дорогими гостями двинулись из города в село Козловку, где жил знакомый им священник отец Гермоген.

Расположились у батюшки в небольшой (в одну комнату) пристройке. Что ж, теперь не до жиру, и за то – спаси, Господи! Беженцев на Тамбовщине,