Книга 1. «Мы наш, мы новый мир построим…», 1917–1938 - Андрей Константинович Сорокин

Такого рода публикации способствовали формированию культа личности Сталина. Насаждение культа личности Сталина как непогрешимого в своих решениях вождя сопровождалось демонстрацией им личной скромности и неоднократным пресечением примитивных форм его восхваления. Так, например, в феврале 1938 г. Сталин в специальной записке в «Детиздат» напишет: «Я решительно против издания «Рассказов о детстве Сталина». Книжка изобилует массой фактических неверностей… Но не это главное. Главное состоит в том, что книжка имеет тенденцию вкоренить в сознание советских детей (и людей вообще) культ личностей, вождей, непогрешимых героев. Это опасно, это вредно»[1225]. Нелишним будет напомнить, что Политбюро 20 февраля 1930 г. утвердит решение фракции Президиума ЦИК СССР о награждении Сталина вторым орденом Красного Знамени[1226].

В начале 1930-х гг. Сталин отказался от поддержки авангардистских поисков в культуре. Культура, которая для него являлась «идеологическим производством», должна была быть понятной массам, чтобы эффективно выполнять функцию приводного ремня. Ярким примером такого поворота могут служить «бои с формализмом», которые Сталин развернул на музыкальном фронте. 26 января 1936 г. Сталин в сопровождении Молотова, Жданова и Микояна приехал в филиал Большого театра, где они прослушали оперу Д.Д. Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда (Катерина Измайлова)». Через два дня в «Правде» появилась разгромная редакционная статья «Сумбур вместо музыки». А десятью днями ранее советским музыкантам было указано на противоположный — позитивный — образец. 17 января Сталин вместе с Молотовым и другими «соратниками» побывали на спектакле Ленинградского академического малого оперного театра «Тихий Дон» по ставшему знаменитым уже в начале 1930-х гг. роману Михаила Шолохова. На встрече с создателями, в которой участвовал и автор музыки И.И. Дзержинский, Сталин высоко оценил «новую советскую оперу». Ясно, что не музыкальные достоинства в первую очередь определяли отношение Сталина к произведениям музыкального искусства.

Решение Политбюро ЦК ВКП(б) о награждении орденом Красного Знамени И.В. Сталина, К.Е. Ворошилова и М.И. Калинина

20 февраля 1930

[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 1329. Л. 3]

В середине 1930-х гг. в связи с разрастанием фронта «борений» в сфере художественного творчества, Сталин решил создать специальный орган управления. И 16 декабря 1935 г. по его докладу Политбюро приняло постановление «Об организации Всесоюзного комитета по делам искусств», в сферу компетенции которого было включено «руководство всеми делами искусств, с подчинением ему театров, киноорганизаций, музыкальных и художественно-живописных, скульптурных и иных учреждений» [1227].

Несмотря на жесткий идеологический диктат, усилиями значительной части творческой интеллигенции, искренне или под давлением принявшей новые идеологические ценности, были созданы многочисленные выдающиеся из общего ряда произведения, большинство которых советская пропаганда отнесет к направлению «социалистического реализма». Среди них романы «Тихий Дон» М.А. Шолохова, «Петр Первый» А.Н. Толстого, фильмы «Александр Невский» С. Эйзенштейна, «Цирк», «Волга-Волга», «Веселые ребята» Г. Александрова, «Чапаев» С. и Г. Васильевых и др.

Картина сталинской культурной революции будет неполной, если не вспомнить о масштабной распродаже художественных ценностей за рубеж с целью максимизации валютных поступлений. 16 августа 1928 г. Политбюро приняло постановление о создании комиссии для «срочного выделения для экспорта картин и музейных ценностей на сумму 30 миллионов рублей». Политбюро на целом ряде своих заседаний рассматривало вопросы о продаже за рубеж тех или иных произведений искусства. Например, 25 апреля 1931 г. Политбюро решило «а) Картину Леонардо да Винчи не продавать. б) Разрешить продажу картин Рафаэля и Тициана. в) Для рассмотрения вопросов о дальнейшей продаже картин и выделения списка уникумов, не подлежащих продаже, создать комиссию»[1228].

Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О продаже картин»

25 апреля 1931

[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 395. Л. 4]

* * *

С конца 1920-х гг. Сталин проявлял особый интерес к теоретическим вопросам формирования идеологии. Именно в это время в повестку дня была поставлена практическая задача построения социализма в одной отдельно взятой стране и создания режима личной власти как необходимого для этих целей инструмента. В этой сфере утверждать свой интеллектуальный авторитет Сталин начал с философии, используя при этом жесткий диктат. В октябре 1930 г. состоялось заседание президиума Коммунистической академии, посвященное вопросу «О разногласиях на философском фронте». Объектом проработки стал главный редактор журнала «Под знаменем марксизма» академик А.М. Деборин. Сталин принял участие в заседании бюро партийной ячейки института Красной профессуры и выступил там с разгромной речью. «Бить — главная проблема. Бить по всем направлениям и там, где не били», — такая задача будет поставлена им «боевому отряду» советских философов[1229]. 26 января 1931 г. было опубликовано постановление ЦК «О журнале «Под знаменем марксизма»». В нем группа Деборина обвинялась в отрыве философии от политики и в скатывании «в ряде важнейших вопросов на позиции меньшевиствующего идеализма»[1230].

В ходе идеологических кампаний 1930-х гг. не только устранялись носители сомнительных идей, но и воспитывались новые кадры. Одна из наиболее эмоциональных характеристик новому поколению партийных идеологов в 1932 г. дана авторами так называемой рютинской платформы Союза марксистов-ленинцев: «В настоящее время на теоретическом фронте подвизается все, что есть в партии самого недобросовестного, бесчестного. Здесь работает настоящая шайка карьеристов и блюдолизов (Митин, Юдин, Ральцевич, Кольман и др.), которые в теоретическом услужении Сталину показали себя подлинными проститутками»[1231]. Дело, конечно, заключалось не в личных качествах названных представителей идеологического персонала, обслуживавшего потребности нового политического курса и его вождя. Дело заключалось в инструментальном характере их деятельности, призванной обеспечить создание, функционирование и легитимацию в общественном сознании Сталина как интеллектуального центра единственно верных теоретических и политических решений.

В 1930-е гг. в идеологических занятиях Сталина ключевое место заняла историческая наука. Его интересы касались двух сфер: общегражданской истории и партийной. Насаждение собственной версии истории большевистской партии и русской революции приобрело особое значение в свете задачи укрепления авторитета Сталина как единоличного вождя. Для решения этой задачи Сталин взял курс на создание собственной версии истории большевистской партии. Приступил он к этой работе в 1931 г., направив в журнал «Пролетарская революция» свою статью «О некоторых вопросах истории большевизма», в которой потребовал покончить с «гнилым либерализмом… в отношении троцкизма», который был определен им как «передовой отряд контрреволюционной буржуазии»[1232]. Именно после этой статьи работы Троцкого начали изымать из библиотек, а в печати развернулась кампания погромов альтернативных концепций истории партии. Альтернативному взгляду на историю большевизма в России не останется места. Представитель старой когорты большевиков А.Г. Шляпников, автор целого