Допинг. Запрещенные страницы - Григорий Михайлович Родченков

они оказали неоценимую помощь и поддержку, волновались и болели за меня. Интеллектуально мы далеко превосходили вадовских оппонентов, на нашей стороне был перевес в научных знаниях и опыте, мы были настроены на борьбу, но административный ресурс был на стороне ВАДА: мы играли по их правилам и на их поле, к тому же по ходу игры они могли как хотели менять правила. Однако будущего никто не знает — и 20 октября в 10 часов вечера я отправил курьером в Монреаль наш ответ, отповедь на 28 страницах.

И рано утром улетел в Сочи.

Как только я сел в самолёт, сразу заснул и очнулся, когда пошли на посадку. Полтора часа блаженного сна — и снова Адлер, гостиница „Адельфия“, конец бархатного сезона, солнце в дымке, шум моря за окном и волнующие запахи южного города. И сразу же рассеялась как дым вчерашняя нервотрепка с отправкой ответа в Монреаль, будто всё это мне приснилось. Сейчас надо полностью сконцентрироваться на данном этапе, 21–23 октября мы проходим в Сочи аттестацию на соответствие международному стандарту ISO 17025. Надо честно признать, что за этот год вадовские эксперты прилично нас выдрессировали и натаскали, мы всё усвоили и внедрили в Сочи, так что олимпийскую лабораторию признали соответствующей международному стандарту. Ничего плохого или серьёзного нам не вменили, однако сертификата пока не дали — сперва нам предстояло полностью устранить найденные несоответствия и замечания. Это обычная практика, такие инспекции без замечаний и указаний не обходятся: вот вам ещё домашнее задание, как выполните, так приносите на проверку.

Вроде большое дело сделали и можно отдохнуть, ведь завтра у меня день рождения, мне исполняется 55 лет! Мы будем праздновать в ресторане „Ла Луна“ — у самого моря, в трёх километрах от лаборатории. Вероника, моя супруга, специально прилетела, надо следить за всеми нами, чтобы не напились в дым. Но я не собирался напиваться: на следующий день у меня был запланирован осмотр корпусов гостиничного комплекса „Азимут“, где будут жить мои сотрудники и иностранцы, я хочу лично осмотреть и проверить номера, за которые мы должны платить такие деньги.

Ответ из ВАДА пришёл 30 октября. Сообщили, что 4 ноября ВАДА предоставит свои замечания на мои возражения и 8 ноября я должен буду дать на них окончательный ответ. Слушания пройдут в Йоханнесбурге в среду 13 ноября, начало в 13 часов. Одно хорошо: больше нельзя было подбрасывать новые темы и вопросы для дебатов и споров, был окончательно очерчен круг из трёх вопросов. Во-первых, шесть ложноотрицательных проб, ставших положительными после повторного анализа огромной партии в 2959 проб у нас в Москве; во-вторых, две положительные пробы легкоатлеток, найденные при повторном анализе в Лозанне; и третий, последний вопрос — невероятным образом потерянная положительная проба с эритропоэтином. Светлана Слепцова и наш, московско-лозаннский оправдательный оруэлловский отчёт CAR#19, представленный 19 сентября 2013 года.

Мне казалось, что по всем вопросам у нас была сильная позиция для защиты, но я понимал, что моя аргументация базируется на аналитической терминологии, она проистекает из опыта работы в лаборатории. От неё за версту крепко несло запахами мочи и эфира, она была рассчитана на химиков, и в ней мог разобраться только Ларри Бауэрс. Я полагал, что он будет на моей стороне как единственный химик в дисциплинарном комитете. Но там ещё заседали два юриста, Дик Паунд и Джонатан Тейлор, они могли не воспринять наши доказательства, и, чтобы их убедить, все факты и аргументация должны быть изложены понятным образом и языком. Наконец, я должен быть готов к неудачному исходу, если комитет решит приостановить или отозвать нашу аккредитацию. В этом случае лаборатория имеет двадцать дней для подачи апелляции в Спортивный арбитражный суд (CAS) в Лозанне, но без опытного адвоката подать апелляцию мы не сможем.

Выбора нет, мне срочно нужен сильный западный адвокат! И вот один прекрасный человек, не могу назвать его имени, рекомендовал молодого и амбициозного Клода Рамони из женевской адвокатской конторы Libra Law. Времени оставалось две недели, надо было срочно готовить документы для письменного представления, Written Submission, чтобы 8 ноября отправить окончательную версию. И сразу, 10 ноября, лететь в Африку, в Йоханнесбург. То, что Клод Рамони взялся за эту работу и мы подписали контракт, обрадовало меня и укрепило мой оптимизм. Но у Клода был трезвый расчёт, и он объяснил, что надо быть готовыми ко всему. Вполне возможно, что после Йоханнесбурга нам сразу придется идти в спортивный арбитражный суд, поэтому наша позиция должна быть изложена так, будто мы заранее знаем, что нам предстоит разбирательство в CAS в Лозанне. Поэтому наше письменное представление в дисциплинарный комитет по форме и содержанию будет являться готовой апелляцией для подачи в арбитражный спортивный суд, чтобы они поняли, с кем имеют дело и что будет дальше. Это должно было подействовать на ВАДА и на дисциплинарный комитет.

Клод Рамони заработал с невероятной энергией и энтузиазмом, он совершенно по-новому выстроил аргументацию, консультировался и по-французски переписывался с Кристиан Айотт и Марселем Сожи — они обладали солидным опытом выступлений и обсуждений лабораторных данных в арбитражном суде. Амбициозного Клода воодушевлял тот факт, что впервые в истории спорта готовилась схватка между ВАДА и лабораторией, аккредитованной ВАДА и занимающей первое место в мире по количеству анализов. Но мне не давала покоя мысль, что отзыв аккредитации приведёт к запрету на проведение допингового контроля на Олимпийских играх в Сочи и это станет концом моей карьеры и, возможно, концом для всего Антидопингового центра.

12.18 Битва в Йоханнесбурге

Мы с Клодом прилетели в Йоханнесбург заранее, детально обсудили последовательность наших действий, сверили позиции и представления. Слушания начались в среду 13 ноября в 13:30 и закончились в шестом часу. Дисциплинарный комитет действительно старался объективно разобраться в наших разногласиях и оценить, насколько серьёзны претензии со стороны ВАДА к московскому Антидопинговому центру. ВАДА представляли доктор Оливье Рабин и Джон Миллер; мы с Клодом Рамони сидели напротив них, а в конце стола, напротив Паунда, но уже на расстоянии от нас, сидела профессор Кристиан Айотт, эксперт с моей стороны. По каждому из трёх ключевых вопросов — шесть ложноотрицательных проб в Москве, две бегуньи с положительными пробами в Лозанне и потерянная проба с эритропоэтином — обе стороны получили по пять минут на изложение своей позиции, затем шли прения.

Атмосфера постепенно накалялась, и Ричард Паунд, председатель комитета, сидел с угрюмым видом, происходящее ему явно не нравилось. Доктор Ларри