Допинг. Запрещенные страницы - Григорий Михайлович Родченков

выйдет первая смена, все ночные пробы будут приняты, зарегистрированы, аликвотированы и готовы к анализу по всем линиям. Я согласился, это действительно надо сделать и убедиться, что не будет задержек или несогласованности в ночной работе.

12.20 Разговор с Дэвидом Хоманом. — Дыра в стене олимпийской лаборатории

Снова Москва, два напряжённых дня в лаборатории, но теперь вроде всё в порядке и под контролем. И снова Цюрих, в этот раз ФИФА, там доктор Юрий Дворак организовал нечто своеобразное — FIFA Medical and scientific multidisciplinary consensus meeting, Медицинскую и научную многоотраслевую согласительную встречу ФИФА; давно надоевшие слова „допинг“ и „борьба“ Дворак не любил — и заодно терпеть не мог ВАДА. Мы провели два дня, 29 и 30 ноября, в огромном зале для заседаний ФИФА; собрался очень приличный состав участников. Я встретил доктора Ричарда Баджетта, медицинского директора МОК — он слышал про невероятную битву в Йоханнесбурге и очень за нас переживал; я ему сказал, что остался последний шаг — получить аккредитацию олимпийской лаборатории в Сочи, в начале января ВАДА снова пришлёт к нам наблюдателей.

Оказалось, что в Цюрих приехал сам Дэвид Хоман, генеральный директор ВАДА, большой босс! Он не сидел с нами в зале; как всегда, у него была важная политическая повестка и отдельная комната для переговоров. Во время чайно-кофейного перерыва Ричард Баджетт сказал, что Хоман приглашает меня поговорить. Дэвид, юрист из Новой Зеландии, всегда ходивший в тёмном костюме в тонкую белую полоску, часто с бокалом красного вина и немного растрёпанный, был очень хороший дядька, прямой и порою резкий; но со мной он всегда был приветлив, и я знал, что в любой момент могу обратиться к нему за помощью. И, главное, он был непосредственным начальником Оливье Рабина и держал его на коротком поводке. Поэтому я радостно направился к Дэвиду Хоману в комнату, где он скучал за чашечкой кофе.

— Послушай меня, — начал Дэвид таким тоном, будто мы с ним давно беседуем и я только что на минутку выскочил в туалет, — я получил отчёт о предварительном тестировании в Сочи на прошлой неделе и рад за вас, что всё прошло на высоком уровне.

Он помолчал и пристально посмотрел на меня. Я стоял и не дышал.

— Так вот, вашу аккредитацию будет проводить доктор Оливье Рабин, это важное дело мы поручили ему. — Дэвид вздохнул. — Он приедет в Сочи в начале января, лишних вопросов поднимать не надо. — И Дэвид снова посмотрел на меня. — За этот год мы проделали очень большую работу, так что всё должно быть хорошо. Ты понимаешь, о чём я говорю. Так что лучше сходите пообедать, посидеть, немного выпить и поговорить.

— Хороший обед я обещаю, и в лучшем баре пару бокалов вина на ночь тоже, — ответил я.

Дэвид одобрительно кивнул и снова обрёл скучающий вид. Я попрощался, выскочил наружу и сказал огромное спасибо Ричарду Баджетту за эту встречу в Цюрихе. Какой же Ричард молодец! Олимпийский чемпион Лос-Анджелеса в четвёрке с вёслами!

Я вдруг почувствовал невероятный прилив сил и уверенность, что виден конец нашим мытарствам, что всё в моих руках и больше не должно остаться подводных мин и камней. Но мне пора на поезд в Лозанну, там 3–4 декабря ВАДА собирало директоров лабораторий для окончательного разъяснения требований стероидного профиля, второго модуля биологического паспорта спортсмена, вводимого с нового года. И снова, уже не знаю в который раз за этот год, я встретил Тьерри Богосяна и Викторию Иванову! Они стали меня расспрашивать, что это я такой радостный приехал? Но я сделал круглые глаза — а что, разве у нас есть какие-то проблемы или причины, из-за которых я должен ходить грустным? Всё идёт по плану, готовимся к Играм, вы видите, что я очень стараюсь и строго следую указаниям ВАДА.

Но второй раз я сделал круглые глаза уже искренне, когда узнал, что биологический паспорт и всю программу мониторинга стероидных данных отдали доктору Марку Вернеку, медицинскому директору ВАДА, хотя все были уверены, что этот участок работы останется у Оливье Рабина, научного директора ВАДА. Но Рабину так и надо, а то возомнил себя вершителем судеб и вздумал конфликтовать с моим Антидопинговым центром. Стоит только проиграть в одном месте — сразу проиграешь в другом. Позиции доктора Рабина сильно пошатнулись, приближался ужасный проигрыш в арбитражном суде — эстонский лыжник Веерпалу, олимпийский чемпион, грозился опровергнуть вадовскую методику определения гормона роста! Он на ней попался во внесоревновательный период.

Вернулся в Москву, поведал о новостях и разговорах Юрию Дмитриевичу Нагорных. Он выглядел очень озабоченным, главным образом из-за того, что Наталья Желанова держала его в постоянном напряжении, заглядывая к нему в кабинет по пять раз в день. Она умело и планомерно накручивала его по всему списку вопросов и проблем, в решении которых якобы принимала участие. Позднее в такую же ловушку угодил Виталий Мутко, и тогда Нагорных признал, что я был прав: толку от неё никакого, одна головная боль, пустая болтовня и потеря времени.

Мне кажется, в каждом министерстве есть своя Наталья Желанова.

И снова Сочи, точнее, мой любимый Адлер, это на юг от аэропорта, и снова родная набережная и гостиница „Адельфия“, ставшая вторым домом, где мне всегда хорошо спалось под шум набегающих волн. Завершается подготовка к прохождению аккредитации и заодно подготовка к замене проб. Юрий Чижов просверлил дырку между комнатой номер 125 для аликвотирования и комнатой для хранения вёдер, упаковки и хозяйственного хлама, номер 124. Для этого Чижов и Блохин тайно летали в Сочи на выходные дни 25–26 мая — и про это никто не знал, командировки не оформлялись. Дырка закрывалась круглой пластиковой крышкой, будто там собирались поставить розетку, но пока не поставили и задвинули тумбочкой. Именно Чижов придумал этот простой и надёжный путь, позволявший миновать камеры наблюдения, для передачи проб из внутреннего охраняемого периметра отдела регистрации и хранения проб — наружу, чтобы Евгений Блохин мог унести флаконы с пробами Б из лаборатории в здание командного центра ФСБ через пожарный выход и задние ворота для вывоза мусора. Там их вскроют фокусники, и Женя принесёт флаконы обратно, уже открытые и готовые для замены мочи. Фокусники будут работать в командном центре по ночам, там же будет храниться чистая моча наших олимпийцев, мы заранее проверили сотни проб! Вроде всё готово, Родионова закупила четыре морозильные камеры, главное, чтобы во время