Балтика - Владимир Виленович Шигин

Из воспоминаний современника: «Граф Иван Петрович Салтыков, во всю жизнь свою никого не сделавший несчастным, был чужд постыдной гордости и презирал только высокомерных временщиков; отличался ласковым, добродушным приемом; жил в Москве чрезвычайно пышно: каждый день за обедом и ужином его находилось шестьдесят приборов; каждое воскресенье съезжалось к нему на бал несколько сот человек. Он старался искоренять в присутственных местах лихоимство, водворял повсеместный порядок и благочиние, пользовался общею любовию и уважением, любил делать добро; занимался в свободное время охотою, имея собственных псарей до ста человек; оставил сыну своему шестнадцать тысяч крестьян, в том числе тысячу двести человек дворовых людей, и два миллиона восемьсот тысяч долгу».

Губернатором Москвы Салтыков оставался до 1804 года. После чего из-за плохого здоровья вышел в отставку и в следующем году скончался на 76-м году жизни. Тело его предано земле подле родителя в Ярославском имении.

Храбрый генерал-поручик Иван Иванович Михельсон, Иван Иванович после войны командовал в Финляндии корпусом, затем состоял белорусским военным губернатором и за исправное управление был награжден орденом Андрея Первозванного. В 1805 году ему вверено было начальство над войсками, собранными на западной границе. Но уже 1806 году он принял начальство над Днепровской армией, предназначенной для действий против турок. Нанеся туркам несколько сокрушительных поражений, Михельсон скоропостижно умер в Бухаресте и был погребен в селе Иваново близ города Невеля.

* * *

После окончания войны адмирал Чичагов ежегодно водил флот в море. С приходом к власти Павла Первого многое переменилось и Чичагов был понижен в должности до командира одной из трех дивизий. Впрочем, Чичагов не роптал, а по-прежнему честно исполнял свой долг. На маневрах 1797 года, в присутствии Павла Первого, его любимец Кушелев (еще недавно служивший у Чичагова мичманом) начал делать обидные замечания старому адмиралу. Оскорбившись, Чичагов послал зарвавшегося мальчишку куда подальше. Это возмутило императора, и он тут же выгнал заслуженного флотоводца в отставку. Одновременно были изгнаны и его сыновья – капитан бригадирского ранга Павел и капитан 1-го ранга Василий. Впрочем, впоследствии Павел вернется на флот и в царствование Александра Первого даже станет морским министром.

Что касается Василия Яковлевича Чичагова, то он безвыездно жил в своем имении. Занимался своими десятью сыновьями. Единственная попытка адмирала приехать в столицу на встречу с детьми, была жестко пресечена. Адмирала остановили на вьезде в Петербург и, не дав выйти, грубо отправили обратно. Почему Павел так поступил, неизвестно. Возможно, боялся авторитета старого моряка.

Умер адмирал Чичагов 4 апреля 1809 года в возрасте 83 лет, как тогда говорили, в маститой старости, и был похоронен на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры. Один из современников сказал о Чичагове, что он, как чайка, состарился на воде…

Из воспоминаний митрополита Серафима: «Говоря о его (В.Я. Чичагова. – В. Ш.) личности, мы должны заметить, что это был редкий в то время тип истинного русского человека. Образованный, умный, он должен был силой ума, так сказать – головой, пробивать себе дорогу, не имея к тому никаких иных средств. Никогда никого он за себя не просил и никому не кланялся; свято исполняя свой дом в отношении службы, он жил в тесном кругу друзей и подчиненных, и имея большую семью, существовал лишь своим жалованьем, не мог делать приемов и сам никуда не ездил. При дворе он появлялся только тогда, когда получал особое приглашение, дабы не возбуждать ни в ком зависти и не быть предметом интриги. Он вовсе не интересовался мелочами придворной жизни и, не смотря на свое высокое положение, умел себя поставить вне этой опасной сферы…»

«Муж, стяжавший от всех почтенье и любовь своими заслугами, добродетелями, а наипаче величайшей скромностью и кротостью нрава» – так охарактеризовал Чичагова в своих записках П.Я. Гамалея.

В памяти российских моряков Василий Яковлевич Чичагов остался как отважный полярный исследователь, как флотоводец, который добивался вех своих побед малой кровью, как заботливых начальник, как честный человек и как истинный патриот России.

* * *

Окончилась война, и теперь адмирал Круз ежегодно выводил в море эскадры для практических плаваний. В свободное от службы время он проживал в Ораниенбауме. Екатерина Вторая разрешила занимать многочисленному семейству Крузов небольшой дворцовый дом поблизости от верхнего пруда и бывшей потешной крепости Петра Третьего.

Отдыхая от флотских забот, адмирал распорядился под звуки оркестра ежедневно поднимать с восходом солнца в потешной крепости Андреевский флаг. А в полдень, обозначая обед, палить холостым зарядом из шестифунтовой пушки. Долго терпевшие столь беспокойное соседство помещики, не выдержав, в конце концов, отписали жалобу императрице на шумного адмирала.

Екатерина отнеслась к посланию спокойно.

– Передайте Крузу, – велела она своему секретарю, – пусть палит, ведь он привык палить!

Длинными летними вечерами на даче старый адмирал в кругу своей семьи распивал чаи и любовался искусственным водопадом. В один из таких вечеров перед дремавшим в кресле Крузом предстал художник в широкополой шляпе.

– Господин адмирал, – сказал он, низко кланяясь, – позвольте мне, скромному труженику кисти, живописать вас в память потомкам.

Круз долго отказывался, но в конце концов уступил дружному натиску домашних. Опытному художнику понадобилось всего лишь несколько сеансов, и писанный сухими красками на холсте Круз предстал во всем блеске своих многочисленных наград. За спиной героя кипела жаркая морская баталия…

Адмиралу портрет понравился. Однако, приглядевшись лучше, он заметил в нижнем углу надпись: «Громами отражая гром, он спас Петров и град и дом», Круз поморщился:

– Ваша милость хорошо потрудилась, живописав мою натуру, – бросил он недовольно художнику. – Примите деньги. Но немедля сотрите сие сочинительство, потому как не имеете права оценивать деяния мои!

Художник в ответ улыбнулся:

– Я являюсь, ваше превосходительство, академиком-гравером Скородумовым и послан к вам государыней-императрицей. Она же соизволила собственноручно сочинить сии вирши, а портрет с ними вручить вам от нее в дар!

Старик Круз был растроган. Одарив живописца золотой табакеркой, он тут же велел вывесить свой портрет в обеденном зале, а стихи Екатерины внес в свой фамильный герб.

Жил адмирал довольно скромно, без особых излишеств. Дружбу водил лишь со старыми боевыми товарищами. Во дворец ездить не любил, считая это напрасной тратой времени. Но уж когда появлялся там, то привлекал всеобщее внимание своим видом, добродушной улыбкой и степенной походкой. Один из современников отмечал: «Александр Иванович был высокого роста, имел довольно открытый и проницательный взор, живой и вспыльчивый характер. Строгий во всем, что относилось к