Церковная историография в её главных представителях с IV-го века до XX-го - Алексей Петрович Лебедев

время преимущественно занята. Не видно почти, чтобы в трудах одного ученого отражалось влияние трудов другого; напротив того — каждый как будто и не читает того, что пишет его сосед. Даже темы докторских диссертаций до того разнохарактерны, что трудно признать в них сумму литературной деятельности лиц, одновременно трудящихся на одном поприще, а скорее можно считать их набранными из литературы разных стран и народов»[641]. Если в немецкой церковно-исторической науке весьма часто в настоящее время читатель встречается с повторением одних и тех же воззрений и формул, кажущееся рабство пред идеями, пущенными в оборот более ранними авторитетными писателями; то это не есть еще признак её оскудения. Нам кажется даже совсем наоборот — признаком её устойчивости и твердости, её сравнительной зрелости и уверенности в себе. Наука эта выработала известные воззрения, взяв их не с ветра, стоит за них, потому что нет оснований бросать их и выдумывать новые. Можно ли назвать наукой такую, которая не имеет никаких твердых начал, никаких более или менее непререкаемых положений? Такова действительно наша наука, как это и выразил, по нашему мнению, совершенно основательно, русский историк (Терновский) сейчас приведенными словами. Главные недостатки современной церковно-исторической науки в Германии не те. Кроме отсутствия талантов, вялости, сухости в ней, замечается неохота заниматься вопросами церковной истории древней, так называемого отеческого периода, положительное отсутствие трудов церковно-исторических с широкими задачами, в которых излагался бы снова и снова весь ход Церковной истории, вот что делает ее, на взгляд русского церковного историка, маложизненною, оскудевшею. Протестантская церковно-историческая наука в Германии еще довольно внимательно занимается вопросами, близко стоящими к вопросу о происхождении христианства и каноне новозаветных книг, не мало также появляется сочинений, касающихся истории протестантизма, но что относится до отеческого периода церковной истории (не говорим уже о греческой церкви по отделении от неё западной), то здесь большое затишье в рассматриваемой науке. Нельзя не замечать также и того явления, что не видно желания и охоты со стороны ученых посвящать себя обработке «общей» церковной истории. Не требуем, чтобы непременно в этом пересмотре всего хода церковной истории было заявлено что либо новое, оригинальное, касающееся всего этого хода: это было бы требованием притязательным. Но ведь нельзя немецким ученым, кажется, не замечать того, что большие церковно-исторические труды, не исключая трудов Неандера, Гизелера и Баура, значительно отстали от науки. Это должно сказать и о Бауре, хотя он и моложе других, потому что его церковная история в большинстве случаев есть свод того, что сделано им самим в сороковых годах. Монографическая литература дала немало ценных вкладов в науку. Благодаря ей и некоторым новым материалам, можно многое в общем ходе истории осветить ярче, с меньшею субъективностью и тенденциозностью, указать новые любопытные стороны в этом ходе, а главное дать важнейшим историческим фактам такое место, какого они заслуживают по своему значению, чего далеко еще не сделано. Да и вообще история церковная весь свой смысл имеет только тогда, когда человек способный к тому проходит со светочем своего знания чрез весь ход истории[642], а не освещает только разрозненные явления и отдельные уголки. От более зрелой литературы, какова немецкая, кажется, вправе было бы ожидать таких трудов с такими широкими задачами. Но ничего подобного не видно[643]. И это опять-таки потому, что наука в Германии значительно поувяла, хотя и не следует слишком преувеличивать это увядание: наука немецкая, сравнительно, например, с нашей и даже других стран, все же серьезна и разнообразна и довольно обильна новыми исследованиями, но уступает в достоинствах первой половине XIX века.

Сам собою напрашивается вопрос: отчего бы зависело такое нерадостное явление, как оскудение, о котором мы говорим? Мы касаемся вопроса лишь мимоходом; сделаем только несколько беглых замечаний, без которых, мы чувствуем, совсем обойтись неудобно: если факт на лицо, то невольно спрашиваешь себя, почему так? Есть причины общие, которые улавливают упадок богословия в его совокупности, а в частности и церковно-исторической науки в Германии. Эти общие причины заключаются в так называемом духе времени. В последнее время не одно, а несколько сочинений можно встретить в Германии, разрабатывающих безотрадную тему: «об упадке изучения богословия». Подобные сочинения рисуют очень невесёлые картины состояния Германии в религиозном отношении. Авторы сочинений под указанным заглавием констатируют факт значительной убыли в числе изучающих богословие в тамошних университетах, в сравнении со временами еще очень недавними. Так, один из авторов (Ernesti), писавших на сказанную тему, заявляет факт, что в так называемых старо-прусских провинциях в 1851 году число студентов теологии восходило до 1180, а от 1862 до 1874 года спустилось до цифры 667 и продолжает упадать еще более[644]. Разумеется, такой упадок числа студентов теологии, ведет за собой, как естественное следствие, то, что меньший процент учащихся богословов дает меньший процент и даровитых между ними. Удивительно ли после этого, что талантов в среде церковных историков настоящего времени как-то совсем мало? А такой упадок числа изучающих теологию условливается причинами, которые едва-ли скоро перестанут оказывать свое действие. Изучая причины такого явления, другой из авторов, писавших на ту же тему (Schlosser), замечает, что главная причина явления лежит в том, что «направление времени в целом существенно-материальное и в крайнем своем последствии материалистическое». «Новейшее образование, даваемое в гимназиях, стало совершенно (in Grossen und Ganzen) не немецко-христианское, к христианству оно равнодушно; здесь встречается формальное оспаривание значения христианства, даже насмешки над христианской верой; поэтому, с трудом найдешь такого ученика, который пожелал бы изучать богословие (впоследствии в университете). В университетах сомнение проповедуется с кафедры, и нередко студент богословия переходит на другой факультет». «Верующий по Евангелию, а также и духовное лицо служат предметом ненависти в обществе. Периодическая печать, быть может, половина этой печати, яростно враждует против Евангелия и церкви. Должность пастыря (а пастыри в Германии, как известно, берутся с богословских факультетов) встречает большое к себе неуважение, даже считается величайшим позором, так что семьи пастырей совсем перестали давать контингент богословов». «Всемогущее государство с своей стороны хочет, чтобы церковь была униженною рабыней для него»[645]. Понятно, какой талантливый молодой человек после этого возьмется за изучение такой неблагодарной науки в его отечестве, как богословие, и станет-ли он разрабатывать эту науку? И вот результат этих общих причин тот, что умных богословов, работающих над церковной историей, теперь стало меньше. И, без сомнения, стало бы еще меньше, если бы в Германии не было бы столь много образованных людей, так что, говоря языком политической экономии, предложение превышает спрос,