Сибирь, союзники и Колчак. Поворотный момент русской истории. 1918—1920 гг. Впечатления и мысли члена Омского правительства - Георгий Константинович Гинс

деморализованность агентов власти. В апреле 1919 года Деникин поручил сенатору Таганцеву (сыну профессора) произвести ревизию интендантства. Грабеж был и там распространенным явлением. Пьянство, порки, погромы (этого, по крайней мере, у нас не было) составляли бытовое явление.

Так же как и в Сибири, освобожденная территория была распределена между сатрапами-главноначальствующими, которым были подчинены губернаторы. К губернаторам власть должна была переходить полностью только «после ликвидации Гражданской войны в губернии» (ст. 9 положения от 6 марта, Собрание узаконений Особого совещания, № 2). Компетенция военных судов была определена очень широко.

Каким знакомым показалось мне все это законодательство! Как ярко я себе представил видных юристов, которые, облепив Деникина, писали для него законы, отличавшиеся стройностью, легкостью изложения, полнотой регламентации и последовательностью, но были лишены смелого творчества. То же самое делали и мы возле Колчака, иногда даже с не меньшей талантливостью, чем у Деникина, и уж, во всяком случае, с большей плодовитостью. Мы написали законов раз в двадцать больше.

Злой рок – везде одинаковая мертвечина, юридический шаблон, отступать от которого не хватало вдохновения. Только сейчас, после всего пережитого, я ясно сознаю, что было нужно. Тогда, совершенно неподготовленные к роли, которая выпала на нашу долю, мы, юристы, не умели творить. Осторожно и, пожалуй, бессознательно мы нащупывали при Сибирском правительстве новые формы и жили, не подчиняясь указке старого Свода законов.

Но пришла Директория, привела с собой деятелей старых порядков и возродила старые правовые формы. Авксентьев считал себя преемником Петрограда, стремился воссоздать петроградские министерства. Вновь открыт был том 1-й Свода законов.

Юристы Директории поразили меня при переговорах об образовании власти своими ссылками на прежнее положение о Совете министров. В одном из первых же заседаний нового правительства было поручено Тельбергу разработать новый закон о Совете министров. Но этого сделано не было. Реставрация отживших форм дала себя знать. Пропитанный насквозь формальным мышлением, Тельберг только содействовал укреплению тех вредных начал, которые принесла в Сибирь Директория.

Начиная с организации центральной власти, они распространялись на весь государственный аппарат, сверху донизу. Суд, губернское правление, полиция – все оставалось в прежнем виде. Для каждого нововведения нужно было пускать в ход весь сложный механизм законодательства. А жизнь требовала свободного творчества, приспособления к местным условиям и людям, гибких норм и только руководящих указаний центра.

Законодательство Особого совещания при Деникине – та же картина. Как хорошо, должно быть, понимают теперь все его деятели, что нельзя было восстанавливать генерал-губернаторства старого типа там, где должна была происходить борьба не армий, а всего народа, что власть должна была быть организована так, чтобы все население и, главным образом, крестьянство сознавало, что оно участвует в проекте новой жизни. Но как это все трудно, какой надо обладать проницательностью и смелостью, чтобы уметь управлять в революционное время, в период Гражданской войны!

Я не мог бы и сейчас сказать, что положительная часть программы достаточно ясно определилась, но для меня несомненно то, что действовать во время революции с помощью людей, пропитавшихся старыми понятиями и привычками, – это то же, что работать в кандалах.

В октябре в Омск прибыл с Юга России есаул Перфильев с целым музеем исторических материалов. Законодательные акты, пресса, фотографические снимки, образцы денег, отчеты о деятельности всех отделов управления, диаграммы.

Однажды адмирал вызвал меня к себе, и я увидел у него в комнате заседаний весь этот интересный музей. Глаза разбегались. Узкий горизонт Омска сразу расширился, пробуждались сразу старые чувства, запахло настоящей Россией. Первое впечатление было: как они богаты!

У нас в Сибири не было ни одной типографии, где бы можно было так удачно, во многих красках, выполнить агитационные плакаты, не было художников, чтобы рисовать такие карикатуры, столько журналистов, чтобы выпускать так газеты и книжки.

Еще серьезнее было то, что говорили диаграммы. Одна Кубань обладала такими человеческими и экономическими ресурсами, как вся Сибирь. Развитая сеть железных дорог, водное сообщение – все благоприятствовало южному правительству.

Под этим впечатлением я невольно подумал: почему мы, а не они?

Подойдя к окну и глядя на большой пароход, который отходил вверх по Иртышу, направляясь на юг, я сказал генералу Мартьянову, директору канцелярии Верховного правителя:

– Знаете, мне думается, что адмиралу нечего делать в Сибири. Произошла историческая ошибка: здесь надо восстановить Сибирское правительство, а ему ехать в Россию.

– Ах, как это было бы интересно! – ответил он, усвоив лишь внешнюю сторону плана: ехать кругом на хорошем пароходе!

Поделился я своими мыслями и с некоторыми министрами.

– Ну нет, на этот раз не проведете! – сказал мне Петров. – Уже сдали один раз власть Директории, больше уж передавать не будем.

Таково было настроение и других.

Несколько дней я внимательно изучал материалы, привезенные от Деникина. Меня поразили бедность мысли и отсутствие размаха в отчетах министерств. Видно, и там к лету 1919 года все было еще в зачаточном состоянии.

Только записка по земельному вопросу отличалась большей ясностью, чем все наши вымученные декларации и законы. Но зато там введена была продажа помещичьих земель без указания легальных норм оценки. Какая пропасть здесь открывалась!

Радио большевиков сообщало в это время, что в тылу деникинской армии начинаются аграрные беспорядки на почве восстановления помещичьих владений.

Неужели, думалось мне, и там, в этой благословенной талантами и ресурсами части России, – и там дело кончится неудачей!

Пределы полномочий Деникина

В ответ на телеграммы из Парижа Сукин и я разработали и провели через Совет министров (раньше это миновало бы его) следующее положение.

«В области управления Главнокомандующий вооруженными силами Юга России осуществляет всю полноту власти. В области законодательства ему предоставляется право издания постановлений, имеющих силу закона. Постановления эти не могут касаться основных начал государственного устройства. В сфере внешней политики главнокомандующему предоставляется самостоятельное руководство иностранной политикой в пределах запросов, касающихся вверенной ему территории, но имеющих общегосударственное значение. Общее руководство в области внешней политики принадлежит Российскому правительству. В вопросах денежного обращения и земельной политики, как основных вопросов жизни государства, общее руководство принадлежит Российскому правительству. На территории Юга России должны действовать судебные учреждения по указу Российского правительства. В качестве высшей инстанции учреждаются временные местные присутствия Сената. Главнокомандующему принадлежит право помилования. В деле управления и законодательства Главнокомандующему оказывает содействие Особое совещание начальников ведомств, которые пользуются в отношении вверенных им частей управления всеми правами министров».

Только два ограничения были установлены для Деникина: в земельном законодательстве и в финансовых реформах.

Это не понравилось Екатеринодару, и он ответил, что затруднительность сношений с Омском требует предоставления полной свободы и в этой области.

Разъяснить, что в