Сибирь, союзники и Колчак. Поворотный момент русской истории. 1918—1920 гг. Впечатления и мысли члена Омского правительства - Георгий Константинович Гинс

насущные нужды истомившегося населения, будет притягивать к себе отпавшие временно части. Сообщая об этом, подчеркиваю, что я готов только терпеть, но не покровительствовать описанным тенденциям».

Адмирал одобрил телеграмму и уже хотел ее подписать, когда я, по привычке действовать лояльно и согласованно, указал, что предварительно следует запросить отзыв Сукина, так как он вел раньше переписку по этим вопросам и может произойти какая-нибудь несогласованность.

Телеграмма пошла к Сукину и ко мне не вернулась. Через неделю я запросил о ее судьбе и получил копию телеграммы, подписанной адмиралом по докладу Сукина. В ней говорилось только об Украине, а основная мысль о необходимости по тактическим соображениям мириться с сепаратизмом была вытравлена.

Через некоторое время столкновения с Петлюрой приняли формы войны, приостановили наступление на Москву и затем оказались одной из причин гибели всего деникинского похода, точно так же как погубило Юденича запоздавшее признание Эстонии.

Деникин ответил по поводу телеграммы о Петлюре, что поскольку дело касается Польши, то с этой нацией он может сотрудничать, но с Петлюрой – никогда.

На месте, конечно, было виднее, и вообще против чистых бескомпромиссных принципов возражать трудно. «Мы никого не признали, мы не отдали клочка территории», – говорил Сукин. Может быть, он был прав. Конечно, его заявление неполно, к нему надо прибавить: «И проиграли борьбу», но разве можно поручиться, что было бы иначе?

Я не решился бы утверждать, что адмирал Колчак был не прав, когда говорил: «Мы их признаем, а они все-таки не помогут».

На фронте известие о борьбе Деникина с Петлюрой произвело ошеломляющее впечатление. Но была ли возможность у Деникина предупредить это роковое столкновение и привела ли бы его уступчивость к положительным результатам, сказать трудно.

Архангельское правительство

Правительство Севера России организовалось в августе 1918 года, незадолго до формирования Директории. Оно состояло из нескольких членов Учредительного собрания и общественных деятелей. Спустя месяц, в сентябре, члены правительства были арестованы. Сделано это было при содействии британского командования в целях создания Делового кабинета. Все члены правительства заявили о выходе в отставку и были сейчас же выпущены на свободу, но правительство реконструировалось. Во главе его по-прежнему остался Н.В. Чайковский[124], заместителем его был избран П.Ю. Зубов[125], генерал-губернатором (к нему же перешли пути сообщения и почта) – генерал Миллер[126], управляющим внутренними делами – В.И. Игнатьев[127], ведомством юстиции – С.Н. Городецкий[128], торговли – Н.В. Мефодиев[129], финансов – князь И.А. Куракин[130].

Н.В. Чайковский уехал зимой на конференцию. Во главе правительства встал генерал Миллер.

В конструкции и власти Северного правительства было много ненормального. Генерал-губернатор стоял во главе правительства, и в то же время по своему положению генерал-губернатор должен был получать руководящие указания от управлявшего отделом внутренних дел. Последний в то же время был губернатором и, как таковой, подчинялся генерал-губернатору.

Территорией правительства была одна губерния, а на правительстве лежали тяготы общегосударственных расходов по содержанию двух военных и двух торговых портов, железных дорог и т. д. Понятно, что правительство оказалось в полной зависимости от союзников, главным образом от Англии. По предложению англичан была образована государственная эмиссионная касса, которая выпускала деньги, приравненные к стерлингам, в отношении 40 рублей за фунт. Это поставило всю экономическую жизнь края в полную зависимость от английских рынков. На новые деньги можно было покупать только там.

Зависело правительство от иностранцев и в военном отношении: британских войск было больше, чем русских, почти до осени 1919 года.

Летом 1919 года в Омск пробрался из Архангельска представитель Северного правительства князь Куракин. Он прибыл в то время, когда была надежда, что установится постоянное сообщение с Севером, будет возможность унифицировать денежное обращение и снабдить край продовольствием. Но дела шли все хуже, край все больше обособлялся, а покровители его, англичане, теряли надежду на открытие сообщения Севера с Сибирью и стали обнаруживать желание бросить фронт. Уже летом был обнажен Мурман. Англичане заключили соглашение с тамошним Советом депутатов, который пошел на компромиссы в отношении порядка управления. Создался своего рода буфер.

Нам предстояло, однако, определить положение и права Северного правительства, которое так же, как и Деникин, желало получить юридическую базу.

Комиссия под председательством князя Куракина выработала положение, очень типичное для всего омского творчества. Это было обычное генерал-губернаторство с особым советом при генерал-губернаторе. Никакого общественного представительства, никаких признаков участия населения в деле управления. Между тем в Архангельске существовало финансово-экономическое совещание в составе и с компетенцией, весьма сходными с Экономическим совещанием в Омске. Упразднение его могло быть сочтено за проявление реакции и бюрократизма.

Когда проект положения рассматривался в Совете министров, в него была включена дополнительная статья, которая легализировала существование совещания.

Дело было в конце августа. Положение было опубликовано 3 сентября, а через неделю или две из Архангельска пришла просьба расширить права Главнокомандующего, предоставить членам его Совета права министров и установить начала более широкого общественного представительства. Все это было естественно, потому что оторванный край жил уже целый год самостоятельной политической жизнью, и втиснуть эту жизнь в рамки генерал-губернаторства было бы грубым насилием.

Миллеру ответили, что по общему духу положения он может делать что хочет, так как ему предоставлено принимать всякие меры, которые будут представляться ему необходимыми. Но он остался не удовлетворен этим. Генерал этот так же, как и Юденич, был явно лишен каких-либо административных и политических способностей.

Запутанные и неполные сообщения радио скоро выяснили, что в Архангельске началась агония власти. Начало этому положило предательское нападение русских солдат на британских офицеров. Виновен в этом был сам командующий британскими войсками генерал Айронсайд. Он вздумал воспитывать пленных красноармейцев: принял их на свое попечение, одел их, кормил и, в конце концов, послал на фронт под командой английских офицеров. При первом же удобном случае обращенные в «православие» красноармейцы перебили офицеров и ушли к своим.

Между тем инцидент послужил поводом для усиления пропаганды в Англии в пользу отозвания войск из России. Взрыв возмущения против неблагодарных русских содействовал успеху агитации. Черчилль вынужден был заявить, что он отзывает войска, но что он не может сделать это внезапно, оставив русских в самом затруднительном положении: «Это было бы не по-английски».

Но раз уже была брошена мысль об эвакуации иностранных войск, началась паника, подняли голову местные большевики. Дело пошло к концу.

Всероссийские имена

Со времени организации Российского правительства при Директории и власть, и общество тосковали по всероссийским известностям. Что мы такое? Кто у нас есть? Вот если бы приехали Чайковский, Астров, Третьяков,