Сибирь, союзники и Колчак. Поворотный момент русской истории. 1918—1920 гг. Впечатления и мысли члена Омского правительства - Георгий Константинович Гинс

Экономического совещания для установления руководящих указаний комиссии. Выяснилось, что существенных разногласий не будет. Была одобрена идея организации совещания на основе представительства отдельных групп и интересов.

Это была та идея, которую я упорно проводил, встречая убежденного противника в лице Тельберга, считавшего такую систему худшей из всех существующих. Я не соглашался с этим. В современных курсах государственного права уже встречаются указания, что всеобщее голосование распыляет представительство отдельных интересов. Зато тактически оказалось более целесообразным его предложение исключить членов по назначению. Я возражал, главным образом, по деловым соображениям.

Большинство разделило мою точку зрения. Сговорились мы в общих чертах и в отношении компетенции. Здесь несколько неясным оставался лишь вопрос о контроле за целесообразностью действий власти. Неопределенность пределов и формы такого контроля могли бы парализовать власть.

Остался один вопрос, в котором не было единодушия, – это о порядке направления законов, одобренных Государственным совещанием. Поступают ли они непосредственно к Верховному правителю или через Совет министров? Иначе сказать, сохраняется ли конституция 18 ноября?

В увлечении оппозицией Совету министров представители общественности, стремившиеся к укоренению начал представительного строя, не замечали, что они играют на руку сторонникам чистой диктатуры. Лишая Совет министров значения законодательного органа и верхней палаты, они расширяли власть Верховного правителя. Результаты могли получиться совершенно неожиданные.

Однако когда комиссия приступила к работам, они пришли к соглашению по всем вопросам.

Контроль за целесообразностью действий власти был признан в форме запросов о действиях, хотя и являющихся закономерными, но причиняющих явный ущерб государственным интересам. Вопрос о направлении законов был разрешен довольно удачно. Совет министров составил как бы вторую палату, и разногласия с совещанием должны были разрешаться предварительно путем представления законов Верховному правителю. Конституция 18 ноября осталась формально не измененной, но была установлена необходимость согласительной комиссии и обязательность представления Верховному правителю различных мнений.

Наиболее задержал работу сложный вопрос о системе выборов. Как получить представительство крестьян? Были высказаны две точки зрения: одна в пользу представительства уездных земств, другая в пользу выборов крестьян волостными земствами. Первая система ускорила бы организацию Земского совещания, вторая делала бы его подлинно крестьянским. Остановились на второй.

Оказалось, впрочем, не так просто справиться и с вопросом о представительстве групповом.

Соотношение голосов, способы избрания и, наконец, многочисленные претензии на представительство – все это делало работу комиссии довольно сложной. Адмирал, поощренный епископом Андреем Уфимским, настаивал, например, на широком представительстве приходов, которых в том виде, как их представлял себе Московский Церковный собор, вовсе не существовало в Сибири. Живой, совершенно не похожий на монаха обычного типа, епископ Андрей посетил заседание комиссии, и сейчас же выяснилось, что между ним и церковным совещанием в Омске – непримиримое разногласие. Последнее настаивало на предоставлении права избрания делегатов организации, в которой преобладали священники и черносотенные миряне. «А я, – говорил епископ Андрей, – против попов». Церковное совещание (омский Синод) было действительно центром такого же духовного бюрократизма, как и большинство министерств.

В тылу беспокойно

В то время, когда мы так усердно работали над проектом Государственного совещания, с тем чтобы открыть возможность населению непосредственно влиять на власть, на местах происходила оживленная работа подполья.

Генерал Гайда, окруживший себя эсерами в армии, создавший в своем штабе гнездо интриг, которые разложили прежде всего его собственные силы, отправился после своей отставки на Восток вместе с наиболее активными своими сотрудниками вроде капитана Калашникова. Везде по дороге он останавливался и, по донесениям контрразведки, вел переговоры с представителями революционных партий. Во Владивостоке он засел в поезде и продолжал активные сношения с Якушевым, Моравским и другими деятелями эсеровского подполья. Узнав об этом, адмирал разжаловал Гайду, лишив его чинов и орденов. Это было в сентябре.

Хотя Гайда не пользовался популярностью среди чехов, но увольнение его было использовано очень ловко для агитации против Колчака: «Вот какова благодарность». И когда мне пришлось как-то коснуться вопроса о Гайде в беседе с адмиралом, я сказал ему: «Вы сделали Гайду героем».

Приказ о Гайде прошел без ведома хотя бы одного министра. Кто составлял этот приказ, я так и не узнал. От адмирала же никогда нельзя было добиться, кто что ему говорил. Редкое благородство характера заставляло его принимать все на себя.

Адмирал и союзники

Отношения адмирала с союзниками ухудшались. Он перестал им верить.

Скрывать свои чувства адмирал не умел. Он был для этого слишком искренен и экспансивен. И вот однажды произошел такой конфузный случай.

К адмиралу явился весь корпус дипломатических представителей, гражданских и военных. Они предложили адмиралу взять под международную охрану золотой запас и вывезти его во Владивосток.

Адмирал ответил им, что он не видит оснований особенно спешить с вывозом золота, но что если бы даже это основание было, то он все равно не принял бы предложения союзников.

– Я вам не верю, – сказал он, – и скорее оставлю золото большевикам, чем передам союзникам.

Эта фраза должна войти в историю. Она не только характеризует адмирала, но выражает те настроения, которые в то время появились в отношении к союзникам. Уже тогда родилось то, что потом стало формулироваться словами: «Лучше с большевиками, чем с союзниками».

Настроению адмирала способствовали вести, приходившие с Дальнего Востока.

Выехавший в середине августа из Омска член Экономического совещания Алексеевский, по данным Министерства внутренних дел, делал доклады в Иркутске, Чите и Благовещенске о предстоящем падении власти Омского правительства и о необходимости подготовить переворот.

Покровительство возникавшему движению оказывали американцы и чехи.

Первой ласточкой нараставших осложнений явилась телеграмма Калмыкова, присланная им по поводу задержки американцами трех казаков в начале сентября.

Столкновения с американцами

«Второй год Уссурийское казачье войско ценою жизни лучших своих сынов бьется за святое дело возрождения исстрадавшейся Родины: оторванное десятками тысяч верст расстояния от своих братьев-казаков, бьющихся на рубеже Урала, здесь, на далекой окраине, отдает всего себя на общее русское дело, авангардом которого в борьбе с предателями-большевиками оно стало со дня заключения Брестского договора. Освободившись от гнета Совдепии, Уссурийское казачье войско, твердо стоящее на страже упрочения русской государственности, неоднократно в течение года наталкивалось на новую непонятную преграду в деле борьбы за русскую государственность – на американские кольты и штыки, предшествуемые работой так называемых американских солдат, наличие коих неоднократно обнаруживалось в рядах красных банд. Полное попирание всего русского, подрыв святого дела возрождения Родины и, наконец, насилия с применением гнусного способа „пленения“ казаков – в качестве заложников, посредством воровства, – вынуждает меня, как патриота и избранника войска, честно и открыто заявить протест против произвола и насилий американцев, против их разъедающей дело возрождения Родины работы