Жизнь и война генерала Василия Рязанова. Книга 2 - Василий Васильевич Рязанов

Он хотел было встать в строй, но Василий Георгиевич придержал его и, улыбаясь, шепнул Шевчуку: – Не хотел я тебе говорить, да ладно уж. Маршал Конев спросил – сколько у тебя сбитых? Когда узнал, что есть полтора десятка, приказал оформить представление на звание Героя Советского Союза. Это мы и сами собирались сделать, а теперь тем более… Ну, еще раз поздравляю! Взглянув улыбающимися глазами на застывший строй, генерал подал команду: – Вольно! [7].

Возникла пауза в военных действиях, и Василий Георгиевич написал несколько писем домой: «4 апреля 1945 года …Вчера прибыл после длительного отсутствия в свое основное место. Вероятно, дня три пробуду здесь, а затем опять придется отсутствовать. Ты много пишешь в последнем письме насчет своей рассеянности. И даже подвел под эту рассеянность «научно-медицинское обоснование». Конечно, людям вообще свойственно любому явлению найти объяснение и на этом успокоиться, хотя зачастую это объяснение неверно. Так и тут. Говорят, что если у человека плохая память, то он заводит записную книжку и от этого, разумеется, память становится еще хуже. Тебе, по-моему, незачем искать объяснение – почему рассеянный. А просто взять себя в руки, чаще себя проверять и тренировкой добиваться того, чтобы рассеянность совершенно пропала. Вот мой отцовский дружеский совет. Ты на меня, пожалуйста, не обижайся. Я ко всему подхожу по-солдатски, просто и прямо. Теперь приближается весна, а затем – лето. Постарайся как можно лучше использовать этот период. Все время старайся быть в поле, в лесу. А главное, надеюсь, что ты, в конце концов, хорошо выучишься плавать, пользуясь близостью воды. Всего тебе лучшего. Твой папа». «12 апреля 1945 года. Посылаю вам газеты «Известия» от 3 и 4 апреля. В этих газетах напечатана статья Эль-Регистана «В небе Германии». По этой статье можно получить представление о характере моей работы. В скором времени в газете «Красная звезда» будет моя статья «Массированные удары штурмовой авиации по войскам противника». Чувствую себя прекрасно».

«15 апреля 1945 года. Все отделываюсь короткими записками вам. А в ближайшие дни, по-видимому, вообще не смогу писать. Похоже на то, что дело идет к концу. Вероятно, в ближайшие дни встретимся с союзниками. Чувствую себя хорошо. Бывают дни большой усталости, но это явление временное и быстро проходит…». Комкор почти открывает военные тайны. Его предсказания сбудутся, но после жестокой борьбы.

Отрывок из статьи о массированных ударах штурмовиков приведен выше, а вот очерк одного из авторов гимна Советского Союза Эль-Регистана: ВТОРНИК, 3 АПРЕЛЯ 1945 г. 78 (8688), «ИЗВЕСТИЯ советов депутатов трудящихся СССР». ЭльРегистан. В небе Германии. Командир гвардейского штурмового авиационного соединения хлопнул дверцей машины, вбежал по ступенькам крыльца. Это была его новая, шестая, квартира в Германии, и генерал не успел даже как следует в ней оглядеться. Все эти дни он проводил у пехотинцев и танкистов, вырабатывая совместный план наступательной операции. Поспешно стянув с себя летную куртку, генерал сорвал трубку с телефона и соединился с начальником штаба. – Вот они, хваленые немецкие аэродромы, – хрипло произнес он. – Поезжайте, полюбуйтесь! Донченко сидит по уши в грязи…

– Кто бы мог знать, – раздался невозмутимый голос начальника штаба. – Выстроили целый городок, понатыкали ангаров, на проверку выходит подутюженное подмороженное поле. – Зарежем мы завтра танкистов, – сказал командир соединения с болью в голосе. – Вылезем. Не было такого, чтобы не вылезли, – успокаивал его начальник штаба. – Вашими бы устами да мед пить, – вздохнул генерал и, опустив трубку, поднял её тотчас же, чтобы вызвать командира истребителей.

– Константин Гаврилович, – начал он, – завтра у нас с вами будет Собор Парижской Богоматери. Мои «Ильюшины», ваши «Яковлевы» разобьют площадку вдребезги. Видите, что на дворе делается?.. – Кисель. Чистый кисель, – сокрушенно прогудел командир истребителей Баранчук. – Подкладывает нам свинью чужая природа. – Будем её ломать, – решительно произнёс генерал. – Только придётся вам завтра самому ходить по полю и наводить порядок. Очень прошу вас, будьте на старте и никому не давайте поблажки. Через минуту генерал авиации уже сидел за столом, углубившись в карту. Его взгляд бродил по извилинам Сана, Вислы, Ниды, Пилицы, Варты, Бобра, Квейса и Одера. Какими мирными, обыденными выглядели голубые прожилки рек, красные нити дорог, коричневые штрихи возвышенностей, зеленые пятна лесов, черные кружочки населенных пунктов. Они оживали под его взором, принимая облик насыщенных огнем плацдармов и укрепленных рубежей, за которые приходилось драться изо дня в день лётчикам штурмовикам гвардейского соединения. Годы можно было бы сложить из тех часов и минут, которые провели в воздухе его экипажи. Штурмовой налёт длится всего тричетыре минуты. Но в каждую из шестидесяти секунд такой минуты каждый экипаж его «Ильюшина» подвергался смертельной опасности взорваться в воздухе или пылающим факелом рухнуть на землю. Все живое с земли осыпало небо осколками разящей метущейся стали в момент, когда появлялись в воздухе любимцы советской пехоты. Много испытаний выпало на долю крылатых питомцев генераллейтенанта авиации Рязанова. К обширному плацдарму за Одером гвардейцыштурмовики пришли, имея в своем составе пятьдесят Героев Советского Союза. Они завоевали свое алое шелковое знамя в битвах под Ржевом, Спас Демянском, на Кубани, под Белгородом, Курском, Харьковом, Львовом. Яростным натиском с воздуха помогли наземным войскам стереть с лица земли немецкие дивизии, загнанные в бродский «котел». Рвали оборону врага на Сандомире. Усеяли трупами немцев поля и дороги западных воеводств Польши, пробиваясь к заветной германской границе. Парализовали железнодорожное движение в Домбровском бассейне и немецкой Силезии, не дав врагу эвакуировать заводы богатейшего промышленного района.

Теперь предстояла новая наступательная операция. Ее план был разработан до мельчайших деталей. За своих лётчиков генерал был спокоен: им лишь бы оторваться от земли. Меж тем погода внезапно сменилась. Изъеденные минеральными солями рыхлые немецкие поля стали киснуть на глазах. Фронтовой аэродром расползался по швам, грозя выйти из строя в момент горячей боевой работы. «Тылы… Тылы могут зарезать», – думал командир соединения, ощупывая глазами карту.

Район предстоящих действий был ему знаком так, словно он уже дрался за эти населенные пункты, прочесывал леса, перехватывал дороги, взрывал железнодорожные узлы. Его разведывательные экипажи не потеряли даром времени. Едва ли чтолибо укрылось от их глаз. Они установили интенсивность движения по дорогам, засекли расположение траншей, полевых орудий, миномётов, зенитных батарей. Сфотографировали стога сена, вокруг которых на талой земле отпечатывались следы гусениц. Отметили подозрительные сараи и фальшивые ветряные мельницы с недвигающимися крыльями, появлявшиеся за ночь там, где их не было накануне. Все это было не раз осмотрено в полёте на бреющем, изучено напамять, и данные об укрепленных рубежах, огневых позициях, замаскированных танках и самоходных