Семь пророков. Мировая катастрофа и грядущее возрождение - Александр Кириллович Дианин-Хавард

ему. Больной попросил священника навещать его чаще и исповедовался каждый раз, когда тот приходил. Вспоминая впоследствии об этих посещениях, настоятель писал: «Я восхищался терпением, скромностью, милосердием и великим самоотречением господина Паскаля (…). Он был послушен, как дитя».

Перед смертью Паскаль настойчиво требует причастия, но врачи уверяют Блеза, что его положение не опасно. К полуночи 17 августа Паскаль бьется в конвульсиях от страшных болей. Когда судороги заканчиваются, все считают его мертвым. Жильберта глубоко смущена тем, что ее брат не получил причастия, которого так жаждал. Словно чудом, Блез пришел в сознание, когда на пороге показался настоятель. Священник подходит к кровати умирающего и, протягивая ему причастие, говорит: «Вот Тот, к Кому Вы так стремились». Причастившись, Паскаль произносит слова: «Да не оставит меня Бог никогда!» Конвульсии возобновляются, он теряет сознание и уже больше не приходит в себя. Блез Паскаль скончался 19 августа 1662 года.

Жизнь мыслителя была такой насыщенной, что французский драматург Жан Расин остроумно подметил: «Мосье Паскаль умер от старости в 39 лет».

«Жил однажды на свете человек, – пишет Шатобриан, – который в возрасте двенадцати лет с помощью палочек и кружочков создал математику; в шестнадцать лет написал трактат о конических сечениях, равного которому не было со времен античности, в девятнадцать лет обучил машину науке, требующей напряженной работы мысли, в двадцать три года доказал на опыте, что воздух имеет вес, разрушив тем самым одно из основных заблуждений прежней физики; в возрасте, когда другие только начинают свой жизненный путь, он постиг всю сумму человеческих знаний, убедился в бессилии науки и обратился к религии; он провел свою недолгую жизнь в страданиях и болезнях и скончался тридцати девяти лет от роду, успев, однако, утвердить основы языка, которым говорили Боссюэ и Расин, явить образцы изысканнейшего остроумия и логичнейших рассуждений, решить теоретически в те редкие периоды, когда боль отпускала его, одну из наиболее сложных проблем геометрии и набросать мысли, многие из которых, кажется, внушил ему сам Господь: имя этого грозного гения – Блез Паскаль»[46].

Паскаль был «философом вне философии». Сам он считал себя ученым и не претендовал на роль философа, но мало найдется ученых, которые сделали бы столь многое для философии.

Личность Паскаля

Руссо восхваляет прекрасную и безгрешную человеческую природу, но живет он грешно и некрасиво. Паскаль же глубоко переживает греховность человеческой природы, ведя при этом святую жизнь.

В личности Паскаля первое, что бросается в глаза, – это равновесие сердца, разума и воли. Паскаль – это прежде всего сердце, но его сердце не поглощает разум и не подавляет волю. Он поэт, но в то же время – ученый и аскет. В отличие от Руссо он благоразумен, смел, вынослив, справедлив и владеет собой. У него мудрое и мужественное сердце. В наш сентиментальный век Паскаль нужен больше, чем когда-либо раньше. Своей жизнью он указывает нам путь к подлинным чувствам, отказываясь от фальши сентиментализма не меньше, чем от бессердечности рационализма и волюнтаризма.

Сила философии Паскаля – личность философа. Паскаль – это огонь и благодать. Его философия – не доктрина, а жизнь. Он просвещает разум, но еще больше разжигает сердце и волю.

Вольтер это прекрасно понял – и испугался. Он писал: «Я давно уже хочу побороться с этим гигантом»[47]. Поборолся и потерпел поражение: моральное превосходство Паскаля слишком очевидно. Паскаль чище сердцем и сильнее волей, да и ум его острее.

Познание сердцем

По мнению Паскаля, сердце есть фундамент разума и воли. Сердце не только чувствует: оно знает и хочет. Эта идея восходит к Библии, где сердце выступает центральным органом триединства тела-души-духа. Сердце – сила физическая, психическая (душевная) и духовная.

Ни Платон, ни Аристотель не рассматривали сердце как духовную сущность, отличную от разума и воли. Для Аристотеля сердце человека ограничено физиологической и психической сферами, т. е. ничем не отличается от сердца представителей иррационального животного мира. По мнению греческого философа, сердце не обладает духовной силой, не является духовной способностью личности. Создается впечатление, что древнегреческая философия забрала у сердца духовные атрибуты и передала их воле и разуму.

Августин, автор «Исповеди», не сомневался в том, что сердце есть духовная способность человека, хотя и не придавал ему то значение, которое придавал разуму и воле. Начиная с XIII века в Европе царит аристотелевское, минималистское представление о сердце. Только в XVII веке, благодаря Паскалю, «вопрос о сердце» вновь становится актуальным.

Сердце есть фундамент разума: оно интуитивно и напрямую постигает бытие вещей, исходные данные познания, которые нельзя доказать логически, но которые составляют отправную точку рассуждения. Сердцем мы постигаем первые начала. Знание первых начал – пространства, времени, движения, числа – прочно, как ни одно из знаний, достигаемых нами путем рассуждения. «Первые начала чувствуются, теоремы доказываются. И то и другое достоверно, хотя мы и приходим к этому разными путями. Как бесполезно и смешно разуму требовать от сердца доказательств его познаний, так смешно и бесполезно сердцу требовать от разума чувствования положений, которые он доказывает»[48]. По мнению Паскаля, достоверность, которую дает сердце, бывает прочнее математической достоверности, восхваляемой Декартом.

Сердце есть фундамент не только разума, но и воли: так же интуитивно и непосредственно оно дает нашей воле первоначальное направление (сердце осуществляет основной, часто неосознанный, выбор между Творцом и творениями, между Богом и нашими эгоистическими побуждениями).

Для Паскаля Священное Писание есть «Наука сердца». Иудео-христианская религия – религия сердца. Сердце – центр наших отношений с Богом. Бог действует сначала в сердце человека, а потом уже в его разуме и воле. Сердце – это орган общения человека с Богом. Сердце, разум и воля, соединяясь воедино, позволяют нам познавать Бога, человека и мир в любви и истине.

Человек – мыслящая тростинка

Паскаль исследовал человека так же страстно, как исследовал геометрию. По словам Франсуа Мориака (1885–1970), лауреата Нобелевской премии по литературе, «Паскаль – единственный гуманист, достойный этого звания»[49].

По мнению Паскаля, нельзя говорить о величии человека, не говоря о его ничтожестве. Верно и обратное: нельзя говорить о ничтожестве человека, не говоря о его величии. Гуманизм Паскаля – широкий, абсолютный и драматичный; гуманизм Просвещения – посредственный, разбавленный и наивный.

По мнению Паскаля, не разум, а Бог открывает человека человеку. Без Бога человек не в силах познать ни свое величие, ни свое ничтожество. «Кем вы станете, о люди, ищущие свою подлинную природу с помощью собственного разума? (…) Узнай же, гордец, какой парадокс ты собой являешь. Смирись, бессильный разум, замолчи, глупая природа; узнайте, что человек бесконечно превосходит человека.