NFT: Невероятно Фальшивый Тип - Эдуард Сероусов

– И все же, не кажется ли вам, что анонимность только подогревает интерес к личности художника, вместо того чтобы отвлекать от нее?

Умная девочка, подумал я. Задает правильные вопросы.

– Это интересный парадокс, – признал я. – Чем больше художник пытается скрыться, тем активнее публика пытается его найти. Но я думаю, что Фантом осознает это противоречие и даже делает его частью своего художественного высказывания. Его работы часто исследуют тему иллюзорности и противоречивости человеческой идентичности в цифровую эпоху.

Интервью продолжалось в том же духе еще около часа. Мария задавала острые, иногда провокационные вопросы, но я был хорошо подготовлен и уверенно лавировал между правдой, полуправдой и откровенной выдумкой.

Когда мы закончили и Мария ушла, я почувствовал знакомое истощение, которое всегда наступало после таких интервью. Поддержание легенды Фантома требовало постоянного напряжения, внимания к каждому слову, каждому жесту. Это было выматывающе, но и странным образом захватывающе – как сложная ролевая игра, в которой ставки постоянно растут.

Я допил кофе и открыл ноутбук, чтобы проверить почту. Среди десятков писем – запросы на интервью, предложения о сотрудничестве, приглашения на мероприятия – выделялось одно, от Глеба. «Срочно. Нужно обсудить предложение от Miami Art Basel. Перезвони, как увидишь».

Miami Art Basel – одна из крупнейших международных ярмарок современного искусства. Если нас приглашали туда, это означало выход на совершенно новый уровень. И новые риски.

Я набрал номер Глеба, и он ответил после первого гудка:

– Наконец-то! Я тебе уже три часа звоню.

– Был на интервью для GQ, телефон выключил, – объяснил я. – Что за предложение от Art Basel?

– Нас приглашают представить новую серию работ Фантома в рамках секции Nova, – в голосе Глеба звучало плохо скрываемое возбуждение. – Это охуенный шанс, Марк. Международная публика, крупнейшие коллекционеры, серьезные деньги.

Я почувствовал, как участился пульс. Выход на международный уровень всегда был частью нашего плана, но я не ожидал, что это произойдет так быстро.

– Когда? – спросил я, мысленно просчитывая, сколько времени нам потребуется на подготовку новой серии работ.

– В декабре. У нас есть полгода на подготовку. Они хотят видеть что-то особенное, эксклюзивное для ярмарки.

– Я поговорю с Фантомом, – сказал я, используя нашу стандартную формулировку. – Но думаю, он согласится. Это слишком хорошая возможность.

– Отлично, – Глеб звучал довольным. – Тогда встречаемся завтра в галерее, обсудим детали. И еще кое-что – звонила Карина Штерн, она все еще ждет обещанного интервью с Фантомом.

Я поморщился. Карина была настойчива в своем желании получить эксклюзивное интервью с Фантомом, и я уже несколько месяцев откладывал этот момент, выдумывая различные причины.

– Я работаю над этим, – сказал я. – Фантом согласился ответить на ее вопросы, но в своей обычной манере – письменно и через меня.

– Она хочет большего, – предупредил Глеб. – Говорит, что письменные ответы мог составить кто угодно. Она хочет видеочат или хотя бы голосовое сообщение.

– Это невозможно, – отрезал я. – Ты знаешь условия Фантома.

– Знаю, – вздохнул Глеб. – Но Карина важна для нас. Ее поддержка многое значит в арт-сообществе. Может, стоит сделать исключение?

Я задумался. Дима мог создать еще одно видео с дипфейком, как для нашей первой встречи с Глебом. Но полноценное интервью в режиме реального времени было слишком рискованным.

– Я подумаю, что можно сделать, – уклончиво ответил я. – Но не обещаю чуда.

После разговора с Глебом я сразу позвонил Диме. Нам нужно было срочно обсудить новые обстоятельства.

– Miami Art Basel? – присвистнул Дима, когда я сообщил ему новость. – Это серьезно. Международный уровень, другие стандарты, другие риски.

– Именно поэтому нам нужно создать что-то действительно впечатляющее, – сказал я. – Не просто продолжение предыдущих серий, а нечто принципиально новое. Чтобы заткнуть за пояс всех этих западных NFT-художников.

– У меня есть несколько идей, – Дима звучал воодушевленно. – Я экспериментировал с новыми алгоритмами генеративного искусства. Мы могли бы создать серию, которая будет постоянно эволюционировать, меняться в зависимости от внешних факторов – курса криптовалют, активности в социальных сетях, даже погоды. Искусство, которое живет своей жизнью.

Это звучало именно как то, что нам нужно, – инновационно, концептуально, технически сложно и, главное, соответствовало образу Фантома, который мы создавали.

– Отлично, – я почувствовал прилив энтузиазма. – Давай встретимся сегодня вечером, обсудим детали. И еще одно – Карина Штерн требует интервью с Фантомом. Не письменного, а видео или хотя бы аудио.

– Это проблема, – сразу насторожился Дима. – Разовое видеообращение – это одно, а полноценное интервью, где нужно отвечать на вопросы в реальном времени, – совсем другое. Слишком высок риск разоблачения.

– Я знаю, – я потер переносицу. – Но Карина становится слишком настойчивой. Она влиятельный критик, и ее поддержка много значит для нас. Может, есть какой-то компромиссный вариант?

Дима задумался:

– Мы могли бы записать видео с ответами на заранее предоставленные вопросы. Или аудиозапись с измененным голосом. Это не идеально, но лучше, чем ничего.

– Попробуем, – согласился я. – Главное, чтобы это выглядело достаточно убедительно и соответствовало образу Фантома.

Мы договорились встретиться вечером в моей новой квартире, чтобы детально обсудить оба вопроса – новую серию работ для Art Basel и стратегию взаимодействия с Кариной Штерн.

Моя новая квартира в Хамовниках была воплощением того успеха, которого мы достигли с проектом Фантома. Просторная студия с панорамными окнами, минималистичным дизайнерским ремонтом и видом на тихий двор. Я обставил ее в соответствии со своим новым статусом – дорогая, но не кричащая мебель, несколько произведений современного искусства на стенах (ни одной работы Фантома – это было бы слишком самонадеянно), акустическая система Bang & Olufsen, коллекция виниловых пластинок.

Дима присвистнул, входя в квартиру:

– Ничего себе апгрейд по сравнению с твоей прежней берлогой. Похоже, наш маленький обман окупается с лихвой.

– Присаживайся, – я указал на диван. – Выпьешь что-нибудь?

– Пиво, если есть, – Дима опустился на диван и огляделся. – Серьезно, Марк, ты живешь как настоящий успешный арт-дилер. Никто не заподозрит, что еще год назад ты едва сводил концы с концами.

Я достал из холодильника две бутылки крафтового пива и сел рядом с Димой.

– В этом и суть, – сказал я, протягивая ему бутылку. – Выглядеть успешным, чтобы стать успешным. Видимость создает реальность. Особенно в мире искусства.

Дима хмыкнул:

– Философский подход к мошенничеству. Мне нравится.

– Это не просто мошенничество, – возразил я, хотя и не был уверен, кого пытаюсь убедить – Диму или самого себя. – Мы создаем произведения искусства, которые ценятся за их художественные качества. То, что автор – коллективный проект, а не одиночка-затворник, не меняет ценности самих работ.

– Как скажешь, – Дима