Пробное погружение - Геннадий Петрович Турмов

в мае Россия получила от фирмы «Крупп» подводную лодку «Форель» за подписание заказа на постройку для России еще трех лодок. И пошла гулять в прессе версия о том, что эта лодка была подарком.

На самом деле это было обыкновенной коммерческой сделкой, какие используются предпринимателями и в настоящее время.

В Либаву лодка прибыла 14 июня 1904 года. Малые размеры лодки, простота и кажущаяся хрупкость конструкции вызвали недоверие и опасение у подводников, которые отказывались идти на нее служить. Разрешил ситуацию капитан 2-го ранга Михаил Беклемишев.

Через десять дней после прибытия он совершил на ней выход в море с погружением, после которого дал «Форели» высокую оценку. Авторитет Беклемишева сделал свое дело, и нашлись матросы, желающие служить на «Форели».

В те годы экипажи подводных лодок комплектовались исключительно из добровольцев – на подводников смотрели как на смертников.

Когда речь зашла о прибавке денежного содержания подводникам, морской министр адмирал А.А. цинично заявил:

– Прибавить можно… Все равно они все скоро перетонут…

Условия обитания подводников на первых подводных лодках были крайне тяжелые: спертый воздух, насыщенный маслом от работающих механизмов, сырость. Изнуряющая качка, холодина – температура внутри лодки равнялась температуре забортной воды.

«Мало кто из офицеров флота мечтал о службе на подводных лодках, едва двигающихся, плохо погружающихся и таящих в технической недоработанности массу неприятностей…» – вспоминал один из первых выпускников отряда подводного плавания старший лейтенант В.А. Меркушов.

Михаил Николаевич был знаком со многими слушателями и преподавателями минных классов. Не составлял исключение и лейтенант Александр Владимирович Плотто, который в то время был помощником преподавателя по минам Уайтхеда в минном офицерском классе, помощником заведующего обучением офицеров и нижних чинов, а также флагманским минным офицером Учебно-минного отряда.

Они часто встречались в коридорах минных классов, и однажды Михаил Николаевич, будучи уже капитаном 2-го ранга, остановил Плотто и обратился к нему:

– Александр Владимирович! Голубчик! У меня к Вам есть серьезный разговор и серьезное предложение. Я хочу предложить Вам вступить в командование миноносцем «Касатка». Подождите. Не торопитесь, выслушайте до конца. – Принято решение, – продолжал он, – отправить несколько лодок во Владивосток. Я сам просился на Тихий океан, но мне отказали.

Плотто удивился, и потеребил закрученные усы. Как всегда, он непроизвольно делал это в особо затруднительных ситуациях.

– А практиковаться где и когда? Ведь это не шутка – под водой командовать хоть и не большим, но кораблем, – рассудительно произнес лейтенант.

– Будем практиковаться на «Дельфине». Вам это по плечу.

– Добро! Договорились, – крепко пожимая руку Беклемишеву, согласился Плотто.

В своих воспоминаниях, опубликованных в журнале «Морские записки», изданном в Нью-Йорке в 1947 году, будучи уже в преклонном возрасте, А.В. Плотто писал:

«М.Н. Беклемишев, образованнейший и талантливый морской офицер, окончивший Морскую академию по Кораблестроительному отделу, получивший образование в штурманском отделе Морск. Инж. училища, был необыкновенно симпатичным и отзывчивым человеком, бескорыстно помогавший всем, кому только мог.

Мы были с ним хорошо знакомы, ибо он был преподавателем в Минном классе по предмету специальных минных судов. Одновременно с этим он был преподавателем в Инж. Академ. Военного Ведомства и в Лесном Политехн. Институте по кораблестроительному отделу.

Я нарочно более подробно останавливаюсь на его биографии, так как считаю, что благодаря его энергии наше подводное плавание пустило хорошие корни».

Летом 1904 года лейтенант Плотто был отозван из «плавания по учебному минному отряду» для практического изучения подводного дела.

Он прибыл в Петербург в день, когда случилось несчастье с «Дельфином», через полтора часа после трагедии.

Лодка была еще не поднята, а полузадушенные и обожженные люди находились в приемном покое заводской больницы.

На берегу он встретил Беклемишева, который отдавал приказания по подъему лодки.

– Ну что, Александр Владимирович, будете отказываться от подводного плавания? – между делом обратился он к Плотто.

– За кого вы меня принимаете? – возмутился в свою очередь лейтенант.

– Извините, – закрыл лицо обеими руками Беклемишев, – нервы.

Плотто понимал, как тяжело было Беклемишеву, который с посеревшим от переживаний лицом находил в себе силы давать указания по подъему лодки.

Отношения Плотто и Бубновым в период подготовки лодок к отправке были очень обостренными. Он отклонил предложение Александра Владимировича по оклейке палубы линолеумом, другие предложения по улучшению конструкции лодки.

Особый упрек Бубнову был высказан за то, что тот за все время подготовки к плаванию на подводных лодках не удосужился прочесть им хотя бы несколько лекций по теории подводного плавания. Да и на самих лодках он не был ни разу. Бубнов был теоретиком, в отличие от Беклемишева, который совмещал в себе многие качества настоящего подводника. Через его руки прошли первые командиры и члены экипажей зарождающегося подплава России.

Между тем, японская разведка не дремала. Ей стало известно, что принято решение об отправке лодок на Дальний Восток. На строящихся лодках все чаще происходили аварии, в механизмы какие-то неизвестные подсыпали песок и металлические опилки.

Полиции так и не удалось найти злоумышленников.

К концу лета Беклемишева назначили командиром лодки «Макрель», которая оставалась на Балтике.

Кроме того, он занимался подготовкой перевозки лодок по железной дороге во Владивосток. Для перевозки «Касаток» пришлось разработать специальный 16-осный железнодорожный транспорт. С этой задачей прекрасно справился И.Г. Бубнов.

Перед отправкой эшелонов поступило приказание командирам лодок с экипажами прибыть в Царское Село.

В назначенное время команды во главе с офицерами были выстроены около лодок. Вскоре прибыли управляющий морским министерством вице-адмирал Авелан, начальник Главного морского штаба вице-адмирал Нидермиллер, начальник Научно-технического отдела Главного морского штаба контр-адмирал Вирениус и многочисленные чины императорской свиты.

Лейтенант Плотто отдал Николаю II рапорт, после которого император поздоровался с командирами и обошел фронт выстроившихся рядом с лодками моряков.

Императрица Александра Федоровна, сопровождавшая государя, одарила всех офицеров серебряными вызолоченными образками и передала на каждую лодку по одной серебряной вызолоченной иконе.

После процедуры вручения икон Николай II обратился к Плотто с вопросом о результате испытаний лодок.

Поначалу тот растерялся, но будучи человеком по – морскому прямым и бескомпромиссным, после недолгого молчания коротко доложил:

– Лодки пока приличных результатов не дали…

На лице Николая II проступило недоумение и крайнее недовольство. Он раздраженно спросил, обратившись к Авелану:

– А мне доложили, что лодки дали отличные результаты. Как же отправлять на войну лодки, которые неизвестно еще, будут ли ходить?..

Наступило тягостное молчание. Авелан повернулся к Нидермиллеру, тот к Вирениусу…

Плотто воспользовался паузой и решительно отрапортовал:

– Ваше Высочество! Беру на себя смелость поручиться, что при сборке во Владивостоке существующие в лодках недостатки будут устранены. План исправления мною уже намечен.

Николай II подал руку Плотто и сказал: