Пробное погружение - Геннадий Петрович Турмов

в отвратительном состоянии. Всюду грязь и мерзость. Считая во всем ответственным отрядного механика в злом попустительстве и преступном небрежении, предлагаю ему в трехдневный срок оставить крепость, так как в крепости на осадном положении преступникам не место». Представление адмирала о подводном плавании прекрасно характеризует следующий случай: на требования начальника отряда подводных лодок о выделении 24 французских свечей зажигания к двигателю недрогнувшая адмиральская рука начертала: «Достаточно двух фунтов казенных стеариновых».

Но даже в таких труднейших условиях отряд подводных лодок выполнял свои задачи. 14 февраля «Дельфин» вышел в море на испытания вместе с «Сомом». 21 февраля был выполнен боевой выход на поиски неприятеля. 13–16 марта «Дельфин» выходил к острову Аскольд. Девятого апреля «Касатка» совершила семидневный поход к берегам Кореи.

В конце апреля русское командование получило агентурные сведения о готовящемся походе японских крейсеров к бухте Преображения. 29 апреля туда срочно направились лодки «Дельфин», «Касатка» и «Сом». Две первые шли вместе, а третья немного отставала и двигалась самостоятельно. В 70 милях от Владивостока, у мыса Поворотного, сигнальщик с «Сома» заметил сначала один, а затем и второй японский миноносец. Князь Трубецкой приказал погружаться, на что требовалось около пяти минут. Миноносцы обнаружили лодку и, открыв огонь, пошли на сближение. Лодка ушла на глубину 12 метров. Трубецкой начал маневрировать для выхода в атаку, видя в перископ, что миноносцы начинают отходить к югу. Подвсплыв в позиционное положение и приготовив торпеды, «Сом» продолжил атаку. Внезапно на море опустился туман, а когда он рассеялся, миноносцы были уже далеко, уходя из опасного района. Так была сорвана одна из японских операций. Это боевое столкновение хотя и не принесло победы, однако сыграло свою роль: японцы убедились, что русские подводные лодки выходят далеко в море.

Событие, произошедшее южнее острова Русского, заслуживает особого внимания и оценки. В этот день подводная лодка русского флота первый раз имела столкновение с реальным противником. Впервые русский офицер-подводник – командир «Сома» лейтенант князь Трубецкой видел в перископ не учебный щит-цель, а корабли врага. Впервые в истории России встретились новые противники – надводные корабли и подводная лодка, начав в тот далекий день противостояние, неоконченное и по настоящее время.

В то же время это событие уже в наши дни породило немало споров среди историков. Некоторые прямо обвиняли во лжи князя Трубецкого.

Другие, к их числу относился и сам Плотто, видели причину несколько в другом, почти мистическом…

В своих воспоминаниях Александр Владимирович, будучи уже в преклонном возрасте, писал:

«По выходе (из Находки во Владивосток. – Примеч. авт.) встретил густой туман и крупную зыбь. Команду пришлось убрать вниз и люк задраить, остался вдвоем с рулевым наверху. К ночи зыбь увеличилась, туман еще больше сгустился, хотя по временам в зенит пробивалась луна.

Около 10 час. вечера рулевой со слезами сказал мне, что больше править рулем он не в состоянии. Привязав его к рубке, стал сам на руль. Привести к ветру, отдраить люк и вызвать ему смену я не решился – лодку могло залить.

Через несколько часов я начал галлюцинировать – мне казалось, что я иду по Невскому проспекту и справа и слева вижу ряды освещенных магазинов.

Затем произошло то, чему я объяснения дать не могу – мне привиделась стоящая на носу лодки большая фигура Спасителя в хитоне, как Его изображают.

Он стоял боком, протянув руки, как будто собираясь оттолкнуть лодку.

Совершенно инстинктивно я положил руль, нос бросился влево, и я и рулевой ясно увидели прочертивший по борту камень. Боцман Рябинин, которого я заменял на руле, только закричал:

– Как Вы, Ваше благородие, увидели камень, я заметил его только тогда, когда нос покатился влево.

От переутомления Рябинин не мог заснуть, почему и видел все происшедшее. Не положи я руля, мы могли бы удариться миной о камень и тогда бы от лодки не осталось и следа. Повторяю – объяснить этот случай я не берусь.

Присутствие камня показало, что я держу слишком близко к берегу, стал держать мористей. Пришлось править по луне, другого способа у меня не было.

Около полудня подошел к Русскому Острову и пошел в обход по его западную сторону, где плотно уселся на мель. Пришлось послать человека на берег вплавь, чтобы сообщить Неелову о посадке и просить прислать буксир.

Через час портовый буксир стащил лодку с мели. Повреждений, конечно, никаких не оказалось – подводные лодки обладали прочными корпусами, почему я так смело, без карт заходил во всякие дыры. Через две или три недели генерал Казбек, получив рапорт Трубецкого, приказал выдать команде «Сома» два Георгиевских креста, а мне было приказано представить Трубецкого к очередной награде, ордену Св. Станислава 2-й ст.

Князь Трубецкой был вообще безукоризненно бравый командир лодки, сильно дисциплинарен. Но в этот раз я был настолько уверен в том, что неприятеля не было, а была (наверно была) галлюцинация зрения от усталости, что постеснялся прибавить мечи к ордену, о чем впоследствии очень жалел».

Подводники постепенно приобретали бесценный опыт, совершая все более смелые походы. Восьмого мая «Скат» погрузился и лежал на грунте в течение 5 часов. «Сом» провел в море 8 суток, из них под водой 16 часов, но подряд не более полутора. С учетом технического состояния и качества постройки лодок командиру того же «Ската» Тьедеру, провожая его в боевой поход, в устной форме посоветовали «без нужды не погружаться».

Начальники представляли подводникам действовать на свой страх и риск, чтобы в случае неприятностей сослаться на отданные распоряжения, которые командирами субмарин, естественно, не исполнялись. Отношение офицеров к «советам» своих начальников передалось матросам и привело к несчастью.

Четвертого мая «Дельфин» вернулся из похода из-за неисправности вертикального руля. Для проведения ремонта пришлось слить горючее из цистерн и поставить лодку проветриваться – работать внутри было невозможно из-за паров бензина. Высокая пожароопасность вынудила отдать строгий приказ: никого в лодку не пускать. Тем не менее 5 мая в 10.20 вахтенные Сюткин и Хамченко разрешили знакомому матросу с крейсеров спуститься в лодку. В лодке было темно, и Хамченко, провожавший матроса, или зажег спичку, или включил рубильник, и пары бензина взорвались. Над рубкой взлетел огненный столб, а через две минуты рвануло еще раз, и лодка затонула. Матрос, пришедший на «экскурсию», погиб, его провожатый сильно обгорел, а лодка была повторно введена в строй только 8 октября 1905 года.

Плотто вспомнил доведенный до всеобщего сведения несчастный случай, произошедший с матросом подводной лодки «Осетр» Иваном Брагиным, который полез ремонтировать работающий вентилятор и лишился