Люйши чуньцю (Весны и осени господина Люя) - Люй Бувэй

Тан Шан в свой срок стал скрибом-ши. Его старый знакомый, полагая, что Тан Шан рад этому назначению, обратился к нему с поздравлением. Тан Шан на это сказал: «Не то чтобы я не мог быть скрибом-ши, просто я стыжусь этой роли и поэтому не хочу им быть». Его приятель ему не поверил. Когда войско Вэй-Лян окружило Ханьдань, Тан Шан убедил лянского Хуэй-вана снять осаду и получил в награду от чжаосцев округ Боян. Тогда его приятель поверил, что тому стыдно было оставаться всего лишь простым скрибом-ши. Через некоторое время этот приятель обратился к Тан Шану с просьбой о назначении для своего старшего брата. Тан Шан сказал: «Когда умрет вэйский правитель, его место займет твой старший брат». Приятель очень обрадовался и дважды поклонился, вполне ему поверив.

Здесь тот случай, когда не верят, когда можно верить, и верят тому, во что поверить нельзя, – таково несчастье, приносимое глупостью. Понимать, как устроен человек, но быть неспособным распространить это понимание на самого себя – такому вручи хоть всю Поднебесную, все равно потеряет. Ибо нет большего несчастья, чем глупость. Беда от глупости в том, что она вполне на себя полагается. Если такое творится в стране, лучше вообще не иметь государства. Обычай передачи власти достойному в древности именно от этого и произошел. Дело было не в том, что не любили своих сыновей и внуков, и не в том, что были спесивы и стремились прославить свои имена, – просто сама действительность толкала на это.

Глава вторая

Служить большому / У да

Если мы заглянем в записи прежних ванов, то увидим, что там говорится: из советников трех ванов не было имени, которое не было бы прославлено, и не было достояния, которое не пребывало бы в безопасности. Это потому, что их заслуги были поистине велики. Когда же речь идет о помощниках заурядных властителей, то стремление к славе и богатству у них было точно такое же, что и у советников тех ванов, однако имена их всегда оказывались покрыты позором, а их достояние всегда оказывалось под угрозой. Это потому, что их успехи были невелики. Волновались они всегда из-за того, что их собственные персоны были недостаточно почитаемы в царствах, где они служили, но их не беспокоило то, что их властители не пользуются достаточным уважением в Поднебесной. Вот и получалось, что, желая славы, они впадали в еще больший позор, желая безопасности, все больше оказывались под угрозой.

Конфуций об этом говорил: «Ласточки отбивают себе в борьбе друг с другом удобное место под стрехой, мать и дети кормят друг друга из клювиков, весело щебечут вместе, радуясь, поскольку полагают себя в полной безопасности. А между тем дымовая труба очага уже лопнула, и огонь лижет стропила, но у ласточек по-прежнему довольный вид. Почему так? Они не понимают, что беда скоро коснется и их самих. Среди подданных мало кто умом отличается от таких вот ласточек. Такие, становясь подданными, продвигаются в чинах и званиях. Отцы и дети, старшие и младшие братья, поддерживая друг друга, собираются в одном каком-нибудь царстве и весело щебечут там, довольные друг другом. Тем самым они создают угрозу алтарям земли и посева, но то, что и там приближается огонь из лопнувшей трубы очага, им невдомек, потому что их ум ничем не отличается от ума ласточек. Поэтому и говорится: „Когда смута в Поднебесной, ни одно царство не может остаться в безопасности; когда смутой охвачено царство, ни один дом не может наслаждаться спокойствием; когда смутой охвачен дом, ни один человек не может остаться в стороне“. Здесь имеется в виду, что безопасность малого всегда зависит от большого, а безопасность большого всегда зависит от малого. Малое и большое, подлое и благородное опираются друг на друга во взаимозависимости – только тогда могут все спокойно радоваться».

Бо И изложил вэйскому наследнику Сы-цзюню свое учение об искусстве царствовать. В ответ на это наследник сказал: «У меня есть тысяча колесниц, и я желал бы принять ваше учение». Бо И на это сказал: «У Хо способен поднять тысячу цзюней – не тем более ли один цзюнь?»

Ду Хэ объяснял чжоускому Чжао Вэнь-цзюню, каким образом можно обеспечить безопасность в Поднебесной. Чжао Вэнь-цзюнь сказал Ду Хэ: «Я хотел бы научиться, как сохранить безопасность в одном только Чжоу». Ду Хэ ему ответил: «Если то, о чем я говорю, невыполнимо, Чжоу не может остаться в безопасности ни при каких обстоятельствах. Если же то, о чем я говорю, возможно, то безопасность для Чжоу наступит сама собой». Это и имеется в виду, когда говорится о достижении безопасности без специального стремления к ней.

Правитель Чжэн спросил у Бэй Чжаня: «Я слышал о вас, преждерожденный, что вы считаете своим моральным долгом не отдавать жизнь за правителя и не уходить в изгнание из-за его гибели. Можно ли этому верить?» Бэй Чжань ответил ему: «Это есть. Если моих речей не слушают, мое искусство-дао не применяют на практике, то такому правителю я служить не стану. Если же мои речи слушают, а методы применяют, то о какой смерти или изгнании может идти речь?» Таким образом, нежелание умирать и уходить в изгнание Бэй Чжаня выглядят достойнее, чем если бы он готовился умирать и уходить в изгнание.

В древности Шунь хотел, чтобы ему покорился весь мир, но сумел он стать только лишь ди-правителем; Юй хотел стать ди, но сумел стать лишь ваном в Поднебесной; Тан и У хотели наследовать Юю, но не преуспели и стали лишь мудрыми и хорошими ванами в своих царствах; пять ба-гегемонов хотели продолжить дела Тана и У, но не сумели и потому смогли стать лишь предводителями чжухоу. Кун и Мо хотели утвердить великий путь-дао в современном им мире, но не преуспели и сумели лишь прославиться в будущих поколениях. Так что неуспех в претворении великого морального закона-справедливости тоже в своем роде успех, и причина этому в том, что стремятся к по-настоящему великому.

Глава третья

Важность земледелия / Шан нун

То, в чем прежние ваны наставляли свой народ, – важность земледелия. Когда народ занят земледелием, это не только приносит пользу земле, но также драгоценно для нравов самого народа. Когда народ занят земледелием, он становится простым; когда он