Книга 2. Война и мир Сталина, 1939–1953. Часть 1. «Наше дело правое», 1939–1945 - Андрей Константинович Сорокин

всему, Сталин принимал участие во всех основных этапах проработки замысла кампании. В конце октября «по заданию Верховного Главнокомандующего» к этой работе подключается Жуков. Маршал в своих мемуарах отдаст должное главным операторам Генштаба, которые «показали себя выдающимися знатоками оперативно-стратегического планирования». Высоко он оценит и в целом работу Генштаба, который «в этот период стоял на большой высоте в искусстве планирования крупных стратегических наступательных операций»[1618].

Алексей Иннокентьевич Антонов

1940-е

[Из открытых источников]

Сергей Матвеевич Штеменко

1940-е

[Из открытых источников]

2 ноября в кремлевском кабинете Сталина в 20.30 состоится совещание, созванное Сталиным для рассмотрения плана зимних операций Красной армии[1619].

Антонов в отсутствие Василевского доложит подготовленный проект приглашенным участникам. В их числе оказались «штатские» члены высшего военно-политического руководства: Молотов, Берия, Маленков — и «военные»: Жуков, Мерецков, Штеменко, Штыков.

Было решено, как зафиксирует Жуков в своих воспоминаниях, провести в начале 1945 г. на всех стратегических направлениях мощные наступательные операции со следующими задачами:

— разгромить восточно-прусскую группировку и овладеть Восточной Пруссией;

Из тетради регистрации лиц, принятых И. В. Сталиным 31 октября и 2 ноября 1944

[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 416. Л. 34 об.]

— разгромить противника в Польше, Чехословакии, Венгрии, Австрии;

— выйти на рубеж в устье реки Вислы — Бромберг (Быдгощ) — Познань — Бреслау (Вроцлав) — Моравска-Острава — Вена.

3 и 4 ноября карты Оперативного управления Генштаба зафиксируют замысел будущей Висло-Одерской операции в том виде, как она и будет осуществлена. Способом ведения операции Ставка, ведомая Сталиным, выберет нанесение мощных фронтальных ударов войсками 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов с целью рассечения группировки противника.

7 ноября в своем кремлевском кабинете Сталин вновь соберет на заседание Ставки ВГК государственных и военных деятелей, где и будут приняты уточняющие решения, озвучены планы вступления в войну против Японии[1620]. Ни Жуков, ни Василевский в своих мемуарах не станут подробно останавливаться на событиях, происходивших в эти дни в Ставке. Со слов Василевского ход заседания 7 ноября изложит в своем дневнике Еременко. В нем он зафиксирует, что «Жукова здорово критиковали за то, что у него ничего не получилось, [начиная] с летнего наступления, вернее с осеннего. Жукова обвиняют в том, что он делает не так, как Ставка приказывает. Жуков назначен командующим фронтом вместо Рокоссовского, Рокоссовский назначен вместо Захарова, а Захаров освобожден».

Второй вопрос, вокруг которого шел разговор, это о войне с Японией: «Тов. Сталин дал слово Черчиллю, что через три месяца после капитуляции Германии мы начнем действия против Японии…»

Расскажет Василевский Еременко и о планах в отношении Прибалтийских фронтов, одним из которых тот командовал. Примечателен тот факт, что Сталин оставил открытым вопрос о сроках проведения завершающей кампании. «Тов. Сталин говорил, — записал со слов Василевского Еременко, — что нам нечего торопиться, пусть раньше начинают союзники. Если мы будем действовать, то союзники будут молчать. Операция должна начаться в январе месяце, а то и до весны обождать»[1621]. Персональные перестановки, о которых Василевский рассказал Еременко, состоятся 16 ноября.

Так или иначе, главные усилия сосредотачивались на варшавско-берлинском направлении, где должен был наступать, как уже было рассказано, 1-й Белорусский фронт под командованием Жукова[1622]. Жуков в своих воспоминаниях дважды укажет на «промах Верховного», который заключался в том, что Сталин летом 1944-го отверг предложение об усилении фронтов, действовавших на восточно-прусском направлении, что должно было сломать оборону противника при успешном развитии Белорусской операции[1623]. Вполне возможно, что этот упрек в адрес Сталина Жуков сформулирует для того, чтобы объяснить неудачу Гумбиннен-Гольдапской операции, начатой 16 октября и завершившейся уже 25-го переходом к обороне, за что его и критиковали в Ставке 7 ноября.

Куда более обтекаемо решит осветить этот эпизод Штеменко, избегая прямых упреков в адрес Сталина. Он запишет: «…Генеральный штаб полагал возможным при некотором дополнительном усилении наших войск за счет резервов Верховного Главнокомандования нанести мощный удар через всю Восточную Пруссию до устья Вислы на глубину в 220–250 километров. В дальнейшем, однако, пришлось, к сожалению, ограничиться здесь, по крайней мере на первое время, более скромными целями»[1624]. Ни тот, ни другой мемуарист не выскажут соображений о причинах, побудивших Сталина отказать своим маршалам в значительных резервах Ставки для быстрого разгрома группировки противника в Восточной Пруссии.

Причина, между тем, должна была быть весьма веской. Судя по всему, Сталин решил не рисковать, расходуя резервы Ставки, сохранить и сконцентрировать их для нанесения мощного неотразимого удара на главном — берлинском — направлении. Привлекательные с точки зрения военных специалистов оперативные цели уступали по своей политической и военной значимости главной военно-политической задаче — овладению столицей поверженного противника, Берлином, прежде союзников. Война не сводилась в понимании Сталина к военным действиям, ее политическая составляющая всегда присутствовала в собственно военном планировании, превалируя в проектировках стратегического уровня. Вопросы политической целесообразности, кажется, не всегда правильно понимались военными руководителями, а возможно, и не слишком занимали их. Как бы там ни было, наступать Красной армии в направлении Восточной Пруссии придется. Вопрос о том, кто был прав в этой коллизии, кажется, все еще ожидает нового детального разбора в профессиональной литературе.

Помимо упомянутой Гумбиннен-Гольдапской операции закончится относительной неудачей и другая важнейшая операция первого этапа завершающей кампании войны — Дебреценская, не принеся запланированных результатов. Бои в Венгрии осенью 1944-го приняли затяжной характер ввиду упорного сопротивления войск противника[1625]. Сил Красной армии явно оказывалось недостаточно, чтобы одинаково успешно наступать на всех стратегических направлениях.

Сталин в эти дни, как мы уже видели, примет решение переформатировать стратегическое управление военными действиями. Начальник Оперативного управления Генштаба Штеменко так резюмирует организационные решения этих дней: «Координацию действий всех четырех фронтов на берлинском направлении Верховный Главнокомандующий взял на себя»[1626]. Что явилось причиной принятого решения — политические комбинации, военная целесообразность или простое человеческое тщеславие — предоставляем судить читателю. Нельзя исключать, что одной из причин этого решения станет беспокойство Сталина, что «маршалы победы», располагая предоставленными им широкими полномочиями, на свой страх и риск предпримут такие самостоятельные действия на оперативном и тактическом уровнях, которые могут отвлечь от решения стратегических задач или даже поставить их под угрозу срыва. Возможно, он придет к выводу о необходимости зафиксировать свою ключевую роль в управлении войсками в завершающей победоносной военной кампании.

Красная армия, как мы знаем, действительно проведет завершающую военную кампанию в Европе (или, точнее, ее