«Ваш Рамзай». Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты». 1922–1930 годы. Книга 1 - Михаил Николаевич Алексеев

появились солдаты рейхсвера во главе с лейтенантом, которые арестовали всех присутствовавших. Гайлис, по его собственным словам, как не имевший паспорта, попал в тюрьму, в которой содержался до марта 1924 г.

Спустя много лет, в июле 1937 г., Гайлис «признается», что именно в тюрьме он был «завербован» офицером рейхсвера с заданием – «главным образом, освещать состояние Красной армии и укрепиться в Разведывательном управлении РККА». «Сотрудничать» с японской разведкой Гайлис «начнёт», по его собственному «признанию», с 1932 г.

Арестован был не только Гайлис, в тюрьме оказался и Медведев, который и умер здесь.

29 октября Саксонское рабочее правительство было распущено. Спустя несколько дней пало коалиционное правительство левых социал-демократов и коммунистов в Тюрингии.

В эти дни Карл Радек направил письмо из Берлина в Политбюро ЦК РКП(б) и Исполком Коминтерна, в котором, оправдывая себя, обвинил руководство Компартии Германии в революционном позёрстве и неспособности заниматься практической подготовкой восстания. «Всё, что рассказывал Брандлер о состоянии вооружения, есть сущий вздор, – писал в Москву Радек. – Если бы мы знали, что в партии ничего не подготовлено для восстания, то мы бы в сто раз больше говорили о подготовке, чем о сроке. Мы все срок понимали как средство форсирования подготовки». «Они, – утверждал представитель Политбюро ЦК РКП(б) и ИККИ, имея в виду руководителей германской компартии, – ведут политику „на авось“ и приукрашивают её утверждением, что оружие нельзя купить, что оно добывается в бою».

Странно, что прозрение у кремлёвского представителя наступило только после разгрома Гамбургского восстания. В резолюции Исполкома Коминтерна об уроках германских событий 1923 г. говорилось: «Техническая подготовка: перестройка аппарата на борьбу за власть, вооружение, степень внутренней сплочённости сотен и т. д. – оказались минимальной. Слишком кратковременная и проделанная наспех техническая подготовка практически почти ничего не дала».

В целом, сказалась неадекватная оценка внутриполитической ситуации в Германии и очень плохая подготовка к событиям, которые впоследствии назовут «германским Октябрём». Назовут ошибочно, потому что, как такового «германского Октября» и не было. Имело место лишь изолированное и ограниченное по своим масштабам и времени выступление рабочих в Гамбурге.

Не на высоте положения оказался и Берлинский центр, учреждённый в конце 1921 г. под крышей полпредства РСФСР, который не смог дать правильную оценку внутриполитической ситуации и предупредить военное руководство о несостоятельности германских коммунистов в 1923 г. (руководитель Берлинского центра А. К. Сташевский[269], выступавший в качестве объединённого резидента Разведупра и ИНО ОГПУ).

Даже, если и предположить, что коммунистам удалось бы взять власть в свои руки, удержать бы они эту власть не смогли без вооружённой поддержки извне. Однако и в этом случае дальнейшие перспективы были бы весьма сомнительны.

8 ноября национал-социалисты предприняли в Мюнхене неудачную попытку произвести фашистский переворот (так называемый пивной путч), во главе которого стояли Гитлер и Людендорф. Этот путч не был поддержан баварским правительством и рейхсвером. Поразительное совпадение сроков выступлений: Москва ориентировала немецкий пролетариат на 9 ноября, фашисты выступили на день раньше.

Вслед за разгромом пролетариата началась ликвидация нелегальных фашистских организаций. В конце ноября коалиционный кабинет Штреземана уступил место правительству В. Маркса, составленному из представителей одних буржуазных партий, без социал-демократов.

В начале января 1924 г. по требованию германских властей был отозван сотрудник военного аппарата при полпредстве Советского Союза С. Г. Фирин[270], находившийся в Германии с августа 1923 г. под фамилией М. Петров. Его обвиняли в том, что он организовал закупку оружия, якобы для Красной Армии, а на самом деле, предназначавшегося для пролетарских сотен КПГ.

В мае 1924 г. был арестован «генерал Скоблевский» (Вольдемар Розе[271]). Согласно показаниям одного из членов Центрального ревкома Феликса Неймана, на так называемом «процессе германской ЧК», состоявшемся в феврале-апреле 1925 г., «террористические группы под руководством Скоблевского должны были устранять всех лиц, которые были известны как враги коммунистов». Планы группы были реализованы только в отношении «шпиона Рауша». Следующим на очереди был генерал фон Сект, однако покушение на него не состоялось.

Советское руководство было поставлено в крайне двусмысленное положение, ведь его действия в Германии явно противоречили курсу на военно-политическое сближение с этой страной и начавшемуся процессу советско-германского военного сотрудничества. Пожалуй, эти обстоятельства и обусловили более чем сдержанную реакцию нового германского правительства. Раппальский курс рассматривался им как важнейший фактор внешней политики Веймарской республики. Поэтому официальный Берлин постарался по мере возможности «закрыть глаза» на участие Москвы в октябрьских событиях. Что же касается двустороннего военного сотрудничества, то оно вскоре получило своё дальнейшее развитие.

Крушение расчётов на германскую революцию вызвало определённые изменения в расстановке сил в ЦК РКП(б) и в Политбюро. По существу дела, потерпели поражение безоглядные сторонники «революционной тактики»: Л. Д. Троцкий, Г. Е. Зиновьев и в какой-то степени К. Б. Радек. Представители более прагматического курса в отношении Германии, и, прежде всего, И. В. Сталин, хорошо понимавший, что придётся строить социализм в «одной, отдельно взятой стране», упрочили своё положение, обвинив своих оппонентов в германской неудаче.

К этому времени Зорге и его жена получили места штатных сотрудников в Институте социальных исследований: Рихард – ассистента факультета экономики и социальных наук Франкфуртского университета, при котором был создан институт, а Кристина – библиотекаря института.

В тот период не прекращалась партийная работа Рихарда Зорге. По указанию ЦК он скрывал своё членство в партии и вёл, по сути, нелегальную партийную работу. «Я вёл секретное делопроизводство и регистрацию членов партии, а также обеспечивал тайную связь между ЦК в Берлине и организацией во Франкфурте, – вспоминал Зорге в токийской тюрьме. – Партийные средства посылались на мой адрес. Крупные посылки я скрывал в учебных аудиториях факультета университета, в ящиках для угля или прятал в моём кабинете и библиотеке института [социальных исследований]. Кроме меня там же работали два-три члена партии, потому не было нужды опасаться разоблачения. Таким образом, мы сохраняли деньги и материалы, поэтому в случае необходимости в них руководящих органов их можно было быстро изъять и использовать. Несмотря на то, что компартия была запрещена, благодаря такой системе во Франкфурте деятельность партии ничуть не сократилась».

Первые навыки конспиративной работы Рихард приобрёл именно в эти годы. «Мы были очень дружны, – рассказывал друг Зорге с фронтовых времён Эрих Корренс. – Но Рихард ни разу, ни единым словом не обмолвился со мной о своей партийной работе. Однажды мы встретились с ним в Берлине, на Александерплац. Рихард сказал мне: „Подожди, Эрих, через полчаса я вернусь“. Я-то догадывался, куда он пошёл: в бюро коммунистической партии. Рихард не сказал мне об этом, но и не стал придумывать что-то для отвода глаз. Он был искренен до конца и никогда не кривил душой. Я и не думал обижаться на своего друга. Ведь я