"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 - Генри Крейн

по этому вопросу. До выяснений многих подробностей, которые остались вне нашего внимания. Пока что для всех нас очевидно одно — это письмо скорее всего не принадлежит авторству потерпевшей. Но, повторяю, мы не можем прийти к единодушному решению; было бы желательно выяснить все обстоятельства.

Он сделал ударение на слове «все».

Посовещавшись со своими помощниками, окружной судья Мэл Джаггер объявил заседание закрытым, сказав, что следующее судебное заседание назначается на пятницу, на два часа дня.

Мейсон и Джулия вышли из здания суда вместе. Вид у Мейсона был бодрый — он выглядел гораздо лучше, чем несколько дней назад…

Уэйнрайт ясно видела, что теперь у Кэпвелла появилась хоть какая‑то надежда доказать свою непричастность к этому делу…

Они шли к подземной стоянке автомобилей, располагавшейся под зданием суда, обсуждая по дороге перипетии минувшего заседания.

— Я так и знал, — произнес Мейсон, — я так и знал, что это письмо — подделка.

Джулия, которая была воодушевлена результатами экспертизы, постоянно улыбалась Мейсону — не только, чтобы приободрить своего подзащитного, но и потому, что расценивала результаты второго судебного заседания как маленькую, но победу…

Уэйнрайт кивнула.

— Я тоже… Честно говоря, у меня есть серьезные подозрения насчет Генри Джакоби…

Мейсон уже был в курсе предложения хозяина фирмы «Джакоби и К», и, разумеется, целиком и полностью разделял подозрения своего адвоката.

Более того, Джулия рассказала ему даже о своем последнем разговоре с Гарри Брэфордом — разумеется, Кэпвелл сперва не поверил в то, что у Лили Лайт мог быть любовник, да еще такой, но попозже, сопоставив некоторые детали, пришел к выводу, что это вполне вероятно. Именно потому на судебном процессе он без особых колебаний сказал Тиммонсу об этом…

Джулия повторила:

— Да, этот Джакоби… Мне кажется, что он замешан в этой истории…

— Мне тоже… Но…

— Что — «но»?..

Покачав головой, Мейсон произнес:

— Я ведь никогда не видел их вместе…

— Ну и что с того?..

— Я мог бы об этом знать…

Джулия после этих слов Мейсона Кэпвелла нехорошо улыбнулась.

— Ну–ну, конечно… Так бы она тебе и сказала бы… Она ведь все время только и делала, что изображала из себя праведницу… А теперь этот самый Кейт Тиммонс всеми силами пытается представить ее перед публикой как невинно пострадавшую мученицу…

— Да, но ведь он на моем процессе представляет обвинение…

Джулии послышалось, что Мейсон таким образом стремится оправдать его.

— Мейсон, он ведь был твоим приятелем…

— Но ведь у него такая работа, — возразил Мейсон, подойдя к «олдсмобилю» Джулии. — И я его вполне понимаю. — Более того, его пристрастность ко мне совершенно естественна и объяснима…

Уэйнрайт посмотрела на своего подзащитного с нескрываемым удивлением.

— Ты это серьезно?..

Тот кивнул.

— Ну да…

— Интересно, почему?..

— Если бы он попытался проявить ко мне хоть какую‑нибудь снисходительность, все бы в Санта–Барбаре в один голос говорили, что Тиммонс делает мне поблажки только потому, что мы когда‑то были в приятельских отношениях, — заключил Мейсон.

— Вот как?..

Кэпвелл, опершись рукой о переднее крыло автомобиля, продолжал:

— Разумеется. Мне кажется, что ему теперь очень тяжело…

Нехорошо усмехнувшись, Джулия Уэйнрайт негромко промолвила:

— Ты еще скажи, что он переживает…

Однако Мейсон не понял или сделал вид, что не понял скрытой иронии этой реплики.

— Конечно, — произнес Кэпвелл, — конечно, есть множество странных истин, которые кажутся нам вероятными только потому, что мы никогда серьезно не думали о них. Да, Джулия…

Та, открыв автомобиль, уселась за руль и открыла переднюю дверь.

— Подвезти?..

Мейсон уселся рядом и, хлопнув дверкой, поблагодарил ее:

— Да… Спасибо.

Джулия завела автомобиль.

— Ну, так что ты начал говорить насчет истин, которые кажутся нам странными?..

Вздохнув, Мейсон начал так:

— Мне кажется, что это испытание послано Тиммонсу для того, чтобы он стал лучше, и для того, чтобы обратил свою душу к добру…

Уэйнрайт только поморщилась в ответ на эту реплику и почему‑то устало подумала: «Душу этого человека уже вряд ли кто‑нибудь повернет к добру…»

Обернувшись к Кэпвеллу, она негромко спросила:

— Не понимаю… Разве ты не рассержен на этого человека?..

— И я не могу гневаться на него… Умные люди правильно говорят: любой грех — от глупости… Это справедливо обо всех грехах, особенно же — о грехе гнева. Рыбак или птицелов могут сердиться на рыбу или на птицу за то, что не поймали ее, а я — на того же Кейта Тиммонса за то, что он делает не то, чего я хотел бы, а то, что надобно только ему… Разве в таком случае мы не будем одинаково глупы?..

Джулия согласно кивнула.

— Возможно.

Мейсон продолжал:

— Допустим, тот же Тиммонс обидел меня, и я рассердился на него. Дело прошло — ведь со временем все проходит. Но в сердце у меня засела злоба против Кейта, и когда я начал бы думать об этом человеке, то сразу же начинал бы сердиться. — Мейсон замолчал, а потом добавил, как показалось Уэйнрайт, каким‑то назидательным тоном: — Для того, чтобы человеку хорошо прожить свою жизнь, ему обязательно надо знать, чего он должен делать, а чего — нет. Так вот: для того, чтобы понимать это, ему непременно надо понимать, что же такое мир, в котором он живет, и кто он сам в этом мире. Об этом и только об этом и учили во все времена самые умные и добрые люди всех народов. Все эти учения, различные по форме, сходятся между собой в главном: каждый человек должен жить сообразно своему разуму и своей совести. А злобность и совесть — вещи совершенно несовместимые.

«Олдсмобиль», выехав на главную улицу Санта–Барбары, покатил по направлению к дому Кэпвеллов. Неожиданно Джулия, которая в тот день была несколько уставшей после проведенного слушания, предложила:

— А почему бы нам с тобой не пообедать вместе, Мейсон?..

Тот обернулся.

— Пообедать?..

— Ну да…

— А что — есть повод?..

— Конечно… Ведь у нас сегодня пусть маленькая, но все‑таки победа… Я считаю, что это — достаточный повод для того, чтобы выпить по бокалу шампанского… Если ты, конечно же, не возражаешь…

Мейсон замялся.

— Но ведь…

Посмотрев на своего собеседника, Уэйнрайт решила, что будет лучше, если она возьмет инициативу в собственные руки.

— Вот что: никаких «но ведь». Сейчас же поехали… Ну, скажем, в тот же