Церковь плененная. Митрополит Никодим (1929-1978) и его эпоха (в воспоминаниях современников) - Барабанов

В те годы в академических кругах ходила такая байка. Митрополит Антоний звонит по телефону референту.

– Христос воскресе, Игорь Анатольевич!

– Так, понял! Когда? Записываю…

– В Великую субботу, Игорь Анатольевич!

– Хорошо, разберёмся. Перезвоните через полчаса.

А вскоре референт «пошёл на повышение» и занял должность декана ФИСа (факультет иностранных студентов). Такое «искушение святого Антония» владыке Никодиму не могло привидеться даже в самом страшном сне… Студенты-иностранцы прекрасно знали: «референт» – это «оперативное прикрытие». У них была своя шутка: самое безопасное место для разговоров – у кабинета референта. Сам себя он ведь не прослушивает…

Впрочем, это была замена «шила на мыло»: его предшественник был не намного лучше. Сын репрессированного священника, протоиерей N хорошо усвоил нехитрую премудрость: «Люби органы, помогай органам, и органы помогут тебе». В начале своей карьеры, ещё в сане просто диакона, о. N был «внедрён» в один из городских соборов. И тогда кто-то из «внешних» по-дружески предупредил настоятеля: «Будьте осторожны с о. N».

Вспоминает протоиерей Игорь Мазур.

Едем по епархиальным делам в Москву. В купе – ещё двое из епархии: протоиерей N и «референт». Референт кивнул М, и тот («понимаю!») вышел в коридор: «что-то в купе душно». «Дышал» он целый час, а в это время референт вёл «задушевку» с о. Игорем, – сулил ему «все царства мира и славу их» (Мф. 4:8). Но всё было напрасно – искушаемый стоял на своём: «Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи» (ст. 10). Тогда оставляет его референт, и тут деликатный стук в дверь купе: «Я не помешаю?».

Простоватый протоиерей N был притчей во языцех в профессорско-преподавательских кругах. При упоминании его имени в ходе каких-либо богословских дискуссий все многозначительно переглядывались и прятали улыбки. Однажды рассказываю в профессорской какую-то забавную историю с подтекстом. Все смеются, один N растерянно хлопает глазками. Комментирую «неполиткорректно» (каюсь): «Все поняли юмор. Только один о. N не понял». А он в ответ: «Нет, я юмор понял, только я не понял, в чём юмор». И снова взрыв смеха…

Впрочем, протоиерей N сам любил пошутить. Вот образчик его юмора. После праздничного богослужения в соборе – трапеза, за которой присутствуют почётные гости из штаба Балтийского флота. Разговор заходит об «ударе возмездия». Не ручаюсь за детали, но они в данном случае не важны. Вице-адмирал «доверительно» сообщает: если наша АПЛ (атомная подводная лодка) произведёт пуск ракеты, находясь на боевом дежурстве в Атлантике, то ядерная боеголовка «накроет» Нью-Йорк. Но если, к примеру, ракета стартует с акватории Баренцева моря, то не долетит. Протоиерей N: «А если мы с причтом соборно помолимся, то, по молитвам святителя и угодника Божия Николая Чудотворца, – долетит!»

И такой вот служака в течение ряда лет был деканом ФИСа – «курировал» иностранных студентов.

По прошествии нескольких лет, когда многие иностранцы «остепенились» и разъехались по приходам, мне доводилось при встрече с ними вспоминать наше житье-бытье в стенах ЛДА. Прямолинейный и резковатый о. Никон (Якимов) (Гаага): «Отец N? Чекист в рясе!». Далёкий от дел ФИСа, я поначалу удивился. Ну, думаю, здесь что-то личное, наверное «не сошлись характерами».

В конце 1990-х годов, когда «заслонка» уже открылась, еду как частное лицо в Эфиопию. В Аддис-Абебе захожу в Патриархию – ведь когда-то учился вместе с эфиопскими студентами – интересно встретиться, поговорить. В канцелярии, за столом, знакомое лицо, но не однокашник, а уже мой бывший студент, чудом выживший в годы «красного террора» при Менгисту Хайле Мариаме. Русский язык ещё не забыл, но на вопросы отвечает сдержанно.

– А кто у вас был деканом ФИСа? Протоиерей N?

– Не надо про него! Слышать о нём не хочу! Чекист в рясе!

Вот так они, в паре с референтом, учили иностранцев «родину любить»: от Гааги до Аддис-Абебы…

А в Московском университете дружбы народов имени Патриса Лумумбы всё было без «камуфляжа». В те годы там был проректор, фактически политкомиссар, ответственный за работу со студентами-иностранцами. Это был наглый тип, на котором потрёпанный костюм сидел, как на корове хомут. Но были влиятельные люди, которым этот стиль тридцатых годов нравился как воспоминание молодости. Этот проходимец, едва окончив самый обычный пединститут, пристроился в партаппарат и тут же вошёл в контакт с органами. Они-то и рекомендовали его на пост секретаря парткома Университета дружбы. Посекретарствовал пару лет и вышел в проректоры, а весь его студотдел – филиал органов. Так он и олицетворял там, в университете, и партаппарат, и «соседей» [561] .

Однако вернёмся к нашему референту. «Недолго музыка играла…», и вскоре декан-референт пал жертвой подковёрной борьбы «рыцарей плаща и кинжала». Беднягу сожрали свои же, и в его кабинете-пенале угнездился другой «засланный казачок». Но наступали новые времена; из актового зала академии по-тихому убрали портрет Ильича. А новенькому референту предложили освободить кабинет – «для нужд епархии», но утешили: зарплата по-прежнему будет «капать». А месяца два спустя в бухгалтерии ему сказали: «А Вас нет в списке»…

… Прошло несколько лет; разворачиваем газету и не верим своим глазам: «Камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла» (Пс. 117:22). В официальном сообщении – имя того самого «референта», вычеркнутого из епархиального списка: он утверждён в должности шефа УКГБ – ФСБ (или как оно тогда называлось?) по Санкт-Петербургу и Ленинградской области! Правда, в то смутное время в высоких креслах подолгу не засиживались, и наш «питомец» вскоре сошёл с круга. А потом дошли сведения о том, что он принял крещение от того самого «чекиста в рясе»…

… Владыка Никодим всячески помогал новоназначенному ректору, и вскоре о. Кирилл был возведён во епископа, а через некоторое время – во архиепископа. За десять лет его ректорства (1974–1984) число студентов и воспитанников удвоилось; была достигнута договорённость о возврате второй половины здания академии, долгие годы занятая посторонней организацией. Условие: построить для соседей, учебного комбината, новый дом (в Купчино). При ЛДАиС было открыто регентское отделение. (Теперь студенты уже в стенах академии могли знакомиться со своими будущими избранницами и, по окончании духовной школы отправляться на приход: батюшка – пастырь, матушка – регент хора). «Процесс пошёл» уже после кончины владыки Никодима. Но начало ему было положено в Серебряном Бору, на второй просеке…

«Архиерей наш Никодим…»

Несмотря на свою загруженность, владыка иногда находил «просвет» в своём рабочем календаре и порой присутствовал на экзаменах в качестве