Противоракетный щит над Москвой. История создания системы ПРО - Григорий Васильевич Кисунько

ашхабадского горкома КПТ должен был вылететь к 5 мая для депутатского отчета. Партком до часа ночи с 25-го на 26 апреля заседал втайне, занимаясь формулировкой ходатайства перед ЦК КПСС о недопущении выдвижения меня кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР 9 созыва, как имеющего партийное взыскание и потерявшего авторитет в коллективе.

А формулировка моего партийного «проступка» в эту ночь «в рабочем порядке» приобрела следующий вид: «За низкий уровень руководства работами по системе А-35 и игнорирование мнений научно-технической общественности». Все это творилось за моей спиной, как и бурная деятельность Сычева по ознакомлению вышестоящих партийных органов с парткомовской фальшивкой. При этом он пытался даже выведать у меня номер телефона секретаря ашхабадского горкома КПТ. А какую околесицу плел Сычев на мой вопрос о командировочном предписании! Дескать, «ожидаются предстоящие неотложные дела, которые вам (то есть мне) необходимо будет выполнить в связи с предстоящими поручениями товарища Горшкова Леонида Ивановича».

Так завершилось мое депутатство в Туркменистане. Но не закончилась моя дружба с туркменскими учеными, и живым напоминанием о ней стоит в Ашхабаде антенна системы «А», переквалифицированная в мирный радиотелескоп.

У меня уже не было сомнений, что после моего письма Л.И. Брежневу обязательно будет предпринят последний и решительный шаг по отстранению меня от ПРО. И я не ошибся.

На этот раз партком решил заслушать меня – как идут дела с модернизацией А-35 с учетом ранее вынесенного мне взыскания. Для участия в этом действе были приглашены одиннадцать хорошо прирученных карманных «выступантов».

Как и следовало ожидать, «выступанты» оказались сориентированными не на модернизационные дела, указанные в повестке заседания парткома, а совсем на другое, Надо было понадергать и вывалить на парткоме «компроматинки», из которых мог бы получиться ядреный компромат-букет против меня. И к этому делу они приступили сразу же после моего «доклада». Прежде всего меня обвинили за мои особые мнения по ряду научно-технических вопросов, не совпадающих с мнениями большинства. «Ваше особое мнение не безобидно», – сказал мне В.Н. Пугачев. Ф.И. Заволокин: «По “Амуру” не продвинулись далеко из-за особого мнения». А ведь мое особое мнение не располагает ни правом вето, ни какими-либо другими особыми правами!

А вот уже обвинения энкавэдэшного типа: «Сознательно пытался помешать созданию новых средств», «Вел ожесточенную борьбу против перспективных направлений».

В репертуаре «выступантов» в той или иной форме звучит тема, ради которой и был собран этот балаган: «Убрать Кисунько». Наиболее четко выразил ее О.В. Голубеев: «Я – ученик Григория Васильевича. Как он посмел обратиться к Леониду Ильичу? Нет оснований для жалобы в партийные органы. Мне будет очень трудно работать с Григорием Васильевичем. Без него – лучше». А Головкин добавляет: «Ученики и соратники не поддерживают Григория Васильевича. Нужна единая линия по ПРО в целом». «Без Кисунько», – уточняет Швыгин. Та же тема в исполнении Заволокина: «Одно лицо по ПРО». А Пугачев советует Кисунько самому «уйти от руководства».

Правда, было заявление Миронова Николая Васильевича, прорвавшегося на заседание парткома: «Собрались обсудить, что делать по А-35М, а вместо этого обсуждаем, как снять генерального конструктора… Постановление о снятии Кисунько в ПРО будет иметь тяжелые последствия для нашего государства».

Но Миронова, собственно, никто на заседание не приглашал, и его речь заглушил хорошо спевшийся хор «выступантов».

…В кабинете генерального директора ЦНПО «Вымпел» по вызову его хозяина собрались шесть директоров предприятий ЦНПО. Марков предложил всем присутствующим ознакомиться с проектом записки в ЦК, Совмин и в МРП об отстранении от должности генерального конструктора и от тематики ЦНПО Кисунько Григория Васильевича. Мотивировка изложена в тексте записки, которая составлена по материалам обсуждения этого вопроса в парткоме с ведущим научно-техническим активом ЦНПО. Фамилии подписавших документ директоров пока что проставлены карандашом, потом они будут впечатаны на машинке.

После ознакомления с документом первым взял слово директор Днепропетровского радиозавода Л.Н. Стромцов:

– Отказываюсь подписывать эту кляузу и считаю, что каждый, кто ее подпишет, должен быть строго наказан в служебном и партийном порядке.

Леонида Никифоровича поддержал Георгий Георгиевич Бубнов – директор и главный конструктор КБ радиоприборов. Остальные директора согласились подписать документ без замечаний.

– В таком случае вместо двух отказавшихся директоров мы предложим расписаться двум докторам наук: Анатолию Георгиевичу Басистову и Владимиру Николаевичу Пугачеву, – сказал Марков, – а при таком раскладе уже и моя подпись не обязательна.

Так коллективная кляуза, спровоцированная Марковым, приняла видимость директорской инициативы, которую генеральный директор непременно использует против меня вместе с парткомовскими бумагами.

Между тем, не подозревая о запущенной втайне против меня «директорской» мине, я полностью ушел в дела, связанные с модернизацией системы А-35. И там, на ГКВЦ системы во время проводившейся мною планерки дежурный офицер передал мне указание срочно позвонить по ВЧ-связи министру П.С. Плешакову. По приказанию Плешакова мне надлежало немедленно прибыть в министерство, о чем я сообщил участникам планерки и объявил перерыв до моего возвращения из Москвы. Присутствовавший в зале командующий войсками ПРО и ПКО Ю.В. Вотинцев воспринял вызов меня к министру как радостную весть и громко произнес:

– Наконец-то Минрадиопром всерьез повернулся лицом к тридцать пятой системе!

…Плешаков начал разговор со мной, что называется, с ходу:

– Тут такое дело, Григорий Васильевич, что я сегодня же должен подписать приказ о твоем переводе из ЦНПО «Вымпел». Вот давай посоображаем – куда? Есть три варианта: первый – директор министерских курсов повышения квалификации, второй – ученый секретарь НТС МРП, третий – научный руководитель Центрального НИИ радиоэлектронных систем, где директором твой старый знакомый Револий Михайлович Суслов.

– Но я ведь назначен генеральным конструктором постановлением ЦК и Совмина, и смещать меня министерство неправомочно.

– Григорий Васильевич, мы здесь, в министерстве, хорошо понимаем пределы своих полномочий. Я не буду раскрывать перед тобой некоторые детали, но в этой части дела у нас все в порядке. И предлагаем мы тебе не второстепенные варианты. Взять хотя бы должность ученого секретаря министерства. Ведь это же правая рука министра!

Я попросил дать мне время подумать, посоветоваться с младшим Сусловым, но Плешаков заверил меня, что согласие Суслова он гарантирует. Но я ответил, что мне все равно нужна неделя на раздумье, и добавил:

– Да и вам стоит подумать еще раз: надо ли форсировать мой уход из «Вымпела», хотя бы до сдачи военным модернизации А-35? Все же я ее генеральный конструктор и главный среди авторов изобретения.

– За систему не беспокойся: сдадим, а если выпадет за нее «сено-солома», – тебя, конечно, не забудем.

Пройдет три года, и в Кремле В.В. Кузнецов будет вручать государственные награды участникам модернизации системы А-35. И один из награжденных – Николай Николаевич