Атаман Платов. К 270-летию со дня рождения (1753–2023) - Михаил Павлович Астапенко

все нынешнее лето провалялся от беспрерывных болезненных припадков, от них и по сие время не могу совершенно оправиться. Причиною сему, конечно, жестокие, продолжающиеся все лето жары, каковых давно здесь не припомнят, а не менее и то, что найдя здесь в множестве скопившиеся от долговременного отсутствия моего дела, желал со всевозможною поспешностию дать одним из них должное решение, а других привести в надлежащий порядок и исправить. Теперь всю надежду полагаю на восстановление здоровья моего на будущую осень, которая если не исправит оного, то признаться должен, что не знаю уже, что со мною затем будет»[1283].

В сентябре 1817 года Новочеркасск и Дон посетил брат императора Александра I великий князь Михаил Павлович со свитой, включавшей генералов И. Ф. Паскевича, А. Х. Бенкендорфа, статского советника П. А. Глинку, А. П. Алединского и доктора П. С. Михайловского. Платов волей-неволей оживился и занялся хлопотами по подготовке к встрече высокого гостя[1284]. 16 сентября по большой Московской дороге, в пяти верстах от города, экипаж великого князя был встречен почетным конвоем, состоявшим из отборных казаков и офицеров во главе с зятем Платова генерал-майором Д. Т. Грековым 18-м. У каменных триумфальных ворот, сооруженных в апреле 1817 года в честь предполагаемого приезда в Новочеркасск императора Александра Первого с надписью:

Объемлемы восторгом, радостью сердца

Спешат во сретенье Монарха и Отца

Се Александр днесь ту же Благость нам явил,

Чем в первый раз Великий Петр нас озарил[1285].

Михаила Павловича встретил сам войсковой атаман «со всем генералитетом и прочими почётными господами». Под звон новочеркасских колоколов кортеж по Московской улице проследовал на площадь, где специально по этому случаю были выставлены «всемилостивейше пожалованные войску за храбрую службу его знамена»[1286]. Многочисленные и восторженные новочеркасцы – мужчины и дамы «с развевающимися белыми платками» – на протяжении всей дороги приветствовали императорского брата, который остановился на отдых в доме генерал-лейтенанта Н. В. Иловайского 5-го.

Восемнадцатого сентября велкий князь отправился в старую столицу Дона – станицу Старочеркасскую. Поехали поймой Дона верхом на лошадях. Атаман Платов с генералитетом и во главе Атаманского полка сопровождал высокого гостя. Дорога пролегала через хутор Мишкин, где раскинулась на берегу реки Аксай дача Платова. «Желая встретить знаменитого путешественника у сельского своего жилища, граф поспешил туда наперед, – отметил сопровождавший атамана его адъютант Николай Смирный. – Когда великий князь подъехал, граф стоял уже в виде хозяина перед крыльцом, держа в руках блюдо с хлебом и солью. Возле него с обеих сторон стояли сын его, подполковник, и родной внук, сын старшего его сына, в цвете лет скончавшегося, которые также держали блюда с плодами из собственного их сада. Увидя сию семейственную картину, великий князь поспешно соскочил с лошади и принял подносимую хлеб-соль с душевной признательностью… Обозрев скромное жилище графа, великий князь пустился в дальнейший путь»[1287].

Поздней осенью 1817 года атаман Платов выехал из Новочеркасска и большую часть времени проводил в своем имении на хуторе Мишкин, затем переехал в свое имение, слободу Еланчикскую[1288] под Таганрог, поближе к морю. Здесь он получил приглашение от императора Александра I посетить Москву и отпраздновать вместе с царским двором 12 декабря день рождения императора. Несмотря на болезни и слабость, атаман начал собираться в дорогу. Вперед себя Матвей Иванович послал в первопрестольную своего адъютанта Николая Смирного. «Никогда во всю жизнь мою не забуду той горестной минуты, когда я в последний раз расстался с сим истинным благодетелем моим, – вспоминал Смирный. – Так как я отъезжал в том предположении, что и он не более как через два или три дня за мной вслед отправится, то и не считал приличным на столь короткое время с ним прощаться. Томимый некоторым тайным горестным предчувствием, приняв последнее приказание его, я сделал было простой поклон и хотел выйти, но граф с нежной выразительностью, простирая ко мне объятия, сказал: «постой, постой, друг! Поцелуемся; хоть и скоро увидимся, но все-таки лучше простимся». Он обнял, поцеловал меня, градом полились у меня слезы, сердце мое стеснилось, и я не мог произнести ни одного слова. Зять его, полковник Харитонов был свидетелем сей трогательной разлуки»[1289].

Декабрь 1817 года выдался на редкость суровым, морозы прочно сковали реки, в ледяной панцирь укрылся и Таганрогский залив. Ослабший здоровьем Матвей Иванович жестоко простудился и слег. О поездке в Москву не могло быть и речи…

…Он лежал на кожаном диване в своем доме в слободе Еланчикской и молча слушал завывание зимнего ветра, путавшегося в деревьях, окружавших дом. Что виделось старому атаману в последние дни его жизни: может проплывали перед его мысленным взором картины далекого детства, славные битвы с турками и татарами, победоносные схватки с французами; а может привиделось ему парадное вхождение в поверженный Париж на боевом коне или торжественные встречи в Лондоне, где восторженные англичане носили его на руках. Вдруг тихая судорога медленно прокатилась по изможденному телу атамана, он мучительно выгнулся и внятно произнес:

– Слава! Слава! Где ты? И на что теперь пригодилась мне?![1290] Мгновение спустя он вытянулся и затих… Навсегда… Навеки… Жизненный путь славного атамана завершился.

Помутился наш славный тихий Дон,

Приумолк, затих, призадумался;

Струи быстрые волной бурною

С прежней легкостью не колышатся;

И залег туман по лугам его,

Застонал, завыл ветер по полю

– Что ж, кормилец ты наш, Дон Иванович,

Затужил ты так закручинился?

Сила ль прежняя поубавилась,

Степь ли вольную, степь свободную,

Полонил-забрал враг непрошенный?

Иль сыны твои посрамилися,

Пред насильем ли возмутилися?

– Нет, доволен я своей славою

Честью – мужеством родных детушек!

Но один из них атаман лихой

Платов доблестный, гордость родины,

Богатырь-баян во гробу лежит[1291].

Весть о смерти атамана молнией полохнула по заснеженным просторам Дона. На следующий день в Петропаловской церкви станицы Старочеркасской, там, где в августе 1753 года был крещен еще никому не известный Матвейка Платов, тревожно-печально зазвонили колокола, отдавая последние почести знаменитому воину России.

Из Еланчика тело Матвея Ивановича перевезли в Мишкин, где в течение нескольких дней казаки прощались со своим атаманом. Десятого января 1818 года состоялись торжественные похороны Платова. Из Мишкина до Новочеркасска гроб с телом усопшего атамана на руках несли казачьи офицеры. В те дни морозы доходили до тридцати градусов, участники похоронной процессии страдали от жестокого холода, многие отморозили