Атаман Платов. К 270-летию со дня рождения (1753–2023) - Михаил Павлович Астапенко

…В составе свиты императора Александра Первого атаман Платов из Парижа последовал в Петербург[1258]. Здесь он лечился у своего друга лейб-медика Якова Виллие, посещал балы и светские приемы, ожидая разрешения императора отбыть на берега Тихого Дона. В Пасху 1816 года он «отслушал заутреню и Божественную литургию в придворной церкви Зимнего дворца», а потом «в полном своем мундире отправился прямо к старым почтенным друзьям своим, давно уже отыгравшим блистательные свои роли – к Василию Степановичу Попову и князю Семёну Ивановичу Салагову – в первый день сего праздника не был ни у кого из тех, у которых фортуна, стоя на сей раз в преддверии, с хладнокровием и, может быть, с самой злостной улыбкой смотрела на множество блестящих экипажей с усердными её поклонниками»[1259].

Наконец 20 июля 1816 года атаман получил «высочайшее дозволение», в котором говорилось: «Войска Донского войсковому атаману генералу от кавалерии графу Платову. Окончив с Божиею помощию изгнание неприятеля из страны отечественной, я засвидетельствовал манифестом от 13 апреля 1813 года пред целым светом признательность мою к знаменитым заслугам войска Донского и подвигам, коими ознаменовало оно себя под начальством вашим в кампанию 1812 года. Отправляя ныне вас на Дон, приятно мне повторить признательность сию, на которую ещё более приобрело войско право в продолжении войны с издания изъяснённого манифеста по самый день заключения мира в Париже. Я поручаю вам объявить таковое благоволение моё всем вообще чинам и правительству войска Донского с тем, что эпоха сия предана будет потомству особою грамотою, которая заготовляется в Правительствующем Сенате к подписанию моему и доставится вам вместе с знаменем, отличные деяния войска в незабвенную для России войну изображающим. Располагая же сам обозреть земли войсковые, я намерен в бытность мою в Черкасске воздать лично благодарность всем сподвижникам донским, и в вящее доказательство оной явить знаки особенной моей войску милости»[1260].

После восьми месяцев скучной, прошедшей в лечении старых ран и болячек, жизни в Петербурге Матвей Иванович отправился на берега родного Дона.

На закате дней

Платов – это воин, богатырь и прямой человек на пути человечества.

С. Н. Глинка

Возвращаясь на родину, Матвей Иванович в первом же русском городе увидел триумфальную арку, на которой было начертано: «Храброму российскому воинству». Сто таких триумфальных арок было воздвигнуто в городах, что лежали на пути русских войск, возвращавшихся из-за границы после многолетнего пребывания на чужбине.

С неподдельным восторгом встречали своего атамана и его героев-казаков и жители тихого Дона. В Казанской станице, на границе Земли Войска Донского с Воронежской губернией, атамана встретила депутация донских казаков во главе с генерал-майором Марком Родионовым. Старики поднесли знаменитому на всю Европу земляку хлеб-соль на серебряном с позолотой и надписью блюде[1261]. Потом во многих станицах Дона эта церемония многократно повторялась вплоть до новой донской столицы Новочеркасска.

По донской земле с песнями шествовали победители великого Наполеона, освободители Европы, шли те, кого цветами, хлебом-солью и вином встречали в Польше, Саксонии, Пруссии, Париже. Они твердой поступью шли по родной земле, встречаемые радостными возгласами соотечественников и слезами радости родных и близких. Казакам приятно было чувствовать себя дорогими гостями на родной земле, рассказывать о сражениях с сильным врагом, слегка прикрашивая и без того яркие свои подвиги… И пели казачьи сердца радостью встречи с родной землей:

Здравствуй, батко Дон широкий,

Царь рекам родной земли

Многи дети издалека

Славу Дону принесли!

Чай прослышал ты, родимый,

Как гуляли казаки:

Как Платов непобедимый

В бой водил свои полки;

Как за ним они летали,

Словно грозный ураган;

Как душили и трепали

Шайку тощих басурман;

Как земляк, мороз холодный,

Вдруг на нехристя напал;

Как из Руси он голодный

Без оглядки удирал;

Как чрез Вислу, Рейн и Рону

И до Сены берегов

Мы на славу батьке Дону

Гнали дерзостных врагов;

…Разыграйся ж, Дон широкий,

Царь рекам родной земли!

Много дети издалека

Дону славу принесли[1262].

26 сентября 1816 года Платов появился у Новочеркасска[1263]. На кургане, недалеко от Новочеркасска, старый атаман велел сопровождающим остановиться. Медленно слез он с коня и отвесил три низких поклона родной земле, на которой так давно не бывал.

– Отчизне послужил, пространствовал довольно, теперь вот в родном краю, – тихо произнес атаман, затуманенными глазами глядя на широкую пойму, вид на которую открывался с древнего кургана. Потом, сдерживая волнение, добавил. – Авось Всевышний благословит меня спокойно помереть здесь, и кости мои пребудут в земле родимой. Видит Бог, не так страшился я смерти в сражении, как быть погребенным в чужой земле!..[1264]

Платов наклонился, взял горсть земли, прижал к вздрагивающим от волнения губам и застыл на некоторое время, глубоко вдыхая её забытый запах. Неожиданно пошел мелкий дождик, атаман очнулся от задумчивости, с помощью адъютанта взобрался на коня и неторопливым шагом тронулся к Новочеркасску. На соборной площади его уже ждали…

Началось торжественное богослужение, во время которого Платов на икону Божией Матери «возложил орден святой Анны 2-й степени, осыпанный бриллиянтами, и со слезами сказал: «Сей дар покойного сына моего Матвея»[1265]. После богослужения громыхнул пушечный салют из ста одного орудия. Затем состоялся Большой войсковой Круг, на котором Платов произнес речь по случаю великой победы над Наполеоном. Он говорил не только о победе над сильнейшим врагом в истории Дона и России, но и о цене этой победы. Пятнадцать тысяч лучших сынов Тихого Дона было положено на алтарь великой победы над Наполеоном[1266]. Места их последнего упокоения раскинулись на огромном пространстве от Москвы до Парижа. «Я не сомневаюсь, – заключил атаман свою речь, – чтобы вы, друзья, созревшие уже в подвигах славы и чести, именили когда-нибудь вашим врождённым чувствованиям; но убеждаю вас тою же к себе привязанностью вашею, которою почитаю наисчастливейшим в мире и которою по справедливости могу гордиться, заповедать накрепко детям вашим, дабы они пребыли столько же тверды и неколебимы в вере к Богу и в верности к престолу, сколько вы то показали пред целым светом»[1267]. После этого войсковой старшина Номикосов прочитал царский манифест, полученный Платовым при