Атаман Платов. К 270-летию со дня рождения (1753–2023) - Михаил Павлович Астапенко

– А что думаете вы, граф? – обратился царь к Платову.

– Я за Ермолова, ваше величество! – кратко ответил атаман.

Но Алексей Петрович, отличавшийся свободолюбием и большой самостоятельностью в суждениях и поступках, так никогда и не был назначен военным министром России.

Тем временем наступил период «Ста дней» Наполеона. 27 февраля 1815 года низложенный император во главе тысячи солдат совершил дерзкий побег со средиземноморского острова Эльба, быстрым маршем двинувшись на Париж. Ему снова удалось взять власть во Франции, изнемогавшей под бестолковым правлением Бурбонов, которые «ничего не забыли и ничему не научились» за годы своего отстранения от королевской власти. Союзники, ошеломленные таким развитием событий, создали Седьмую антинаполеоновскую коалицию, начав формировать для борьбы с ним особую армию.

Платов с десятью казачьими полками оставался пока в Польше и готовился в составе русской армии выступить против возродившегося Бонапарта. От императора Александра I атаман получил повеление подготовить «еще десять исправных и доброконных донских полков и отправить их к Радзивилову, откуда дано им будет дальнейшее направление»[1251].

В начале июня 1815 года он получил приказ идти на соединение с армией Барклая де Толли. Восьмого июня пришло тревожное известие о поражении армии Блюхера от Наполеона при городе Линьи. Семидесятитрехлетний прусский фельдмаршал в конце боя был сброшен с лошади и едва не погиб под копытами лошадей. Наполеон вновь вставал перед союзниками во всей своей прежней силе и грозном величии, вызывая страх и ненависть его противников.

Русское командование решило вместо предполагавшегося движения армии на Трир соединиться с австрийцами и идти к Нанси. Барклай, получив сведения о движении армии Наполеона против герцога Веллингтона и фельдмаршала Блюхера, приказал ускорить движение своей армии. Два казачьих полка вошли в состав особого кавалерийского отряда, имевшего приказ действовать на коммуникациях противника.

Но участвовать в новых сражениях с Наполеоном русским не пришлось, ибо вскоре в императорской ставке в Гейдельберге было получено радостное известие о поражении Наполеона в битве при Ватерлоо. Армии был отдан приказ перейти Рейн и вторгнуться во Францию. В прокламациях специально выпущенных в походной типографии для населения, объяснялось, что русская армия желает мира и не тронет мирных обывателей.

Платов получил приказ командования конфисковывать принадлежавшие наполеоновской казне деньги, оружие, боеприпасы, но не трогать мирных и безоружных французов. Без крайней необходимости запрещалась фуражировка, строго воспрещалось нарушать работу почты.

Вскоре в Париж вошли английские и прусские войска. Отряд генерала Александра Чернышева, в котором находились и донские казаки, присоединился к ним. Из столицы Франции Чернышев сообщил Александру Первому о растущей ненависти населения к Бурбонам и просил от имени герцога Веллингтона вмешаться, «дабы положить конец запутанности дел вообще».

Двадцать восьмого июня 1815 года Александр Первый в сопровождении австрийского императора Франца II и короля Пруссии Фридриха Вильгельма III с небольшой свитой прибыл в Париж. Матвей Иванович, постаревший и изнуренный многолетними походами и сражениями, находился в составе императорской свиты[1252]. В Париже атаман получил лично от императора Александра I знамя и георгиевский бунчук, «назначенные Атаманскому полку в награду за мужество и храбрость, оказанные им в Отечественную войну», и тут же отправил его командиру полка генерал-майору Т. Д. Грекову (своему зятю), чей полк уже находился на пути к берегам родного Дона[1253].

Вошли в Париж и некоторые донские казачьи полки. С наступлением уборочной страды казаки Платова, как и вся русская армия, помогали крестьянам убирать хлеб, чем заслужили симпатии сельского населения.

В начале августа началась подготовка к общему смотру русской армии, который должен был состояться в конце лета близ города Вертю, расположенного в 125 километрах к востоку от Парижа и 27 километрах к западу от Шалон-ан-Шампань, столицы региона. Город раскинулся у подножия горы, покрытой виноградниками. На одном из соседних пригорков находились развалины замка Монтеме́.

Все это увидел Платов, когда двадцатого августа прибыл сюда с казачьими полками. Для атамана наступили хлопотные деньки. Надо было обмундировать казаков, отрепетировать церемониальный марш, ибо смотр должен был принимать Александр Первый, любивший марши и шагистику.

С двадцатого августа на обширную равнину у горы Монт-Эме близ города Вертю стали подтягиваться русские дивизии. Всего к 25 августа собралось 150 тысяч воинов: 87 генералов, 4413 штаб- и обер-офицеров и 146 054 солдат и унтер-офицеров, сведенных в семь корпусов под командованием лучших генералов: Раевского, Дохтурова, Ермолова, Сакена[1254]. Ждали прибытия государя, который появился здесь двадцать пятого августа. 26 августа (в день третьей годовщины Бородинской битвы) была проведена генеральная репетиция смотра, которую принимал император Александр Первый.

Сам смотр состоялся 29 августа 1815 года. На нем присутствовали австрийский император, король Пруссии, главнокомандующие союзными армиями фельдмаршалы Веллингтон, Блюхер, Шварценберг. Смотр, во время которого огромные массы русской пехоты, кавалерии и артиллерии продемонстрировали выучку, четкость в маневрах и дисциплину, произвел сильное впечатление на всех присутствовавших. Русские войска показали себя мощной и монолитной силой, способной сломить любого противника, ей не было равных в то время на европейском континенте. В этом величии армии чувствовался колоссальный труд русских солдат, офицеров и генералов. Фельдмаршал Веллингтон заметил, что он «никогда не воображал, что армию можно довести до такого громадного совершенства»[1255]. Но император Александр на восторженный отзыв герцога Веллингтона о русской армии не нашел ничего другого, как брякнуть:

– Всему, что вы здесь видите, я обязан немцам и другим иностранцам, состоящим у меня на службе[1256].

Фраза, унижающая не только русскую армию, но и самого русского императора. Тем более что в памяти французов смотр 29 августа 1815 года остался как огромный военный парад победителей окончательно разбитого Наполеона и его армии[1257].

В начале сентября 1815 года русские войска побригадно тронулись в обратный путь. В своем корпусе атаман не досчитался нескольких молодых казаков, которые решили жениться на француженках и остаться на чужбине. Матвей Иванович не понимал этого, ибо сердце его давно рвалось на милую родину, но он махнул рукой на дезертиров. Уже после ухода основной части русской армии из пределов Франции командующий русского оккупационного корпуса граф Михаил Воронцов сообщил в Россию, что к нему вернулось несколько донских казаков. Он присоединил беглецов, почувствовавших горечь пребывания на чужбине, к двум казачьим полкам, еще оставшимся во Франции.

– Покуда приманывали и кормили, хорошо было, а когда энтих кобельков заставили работать, то они и поняли враз, где их родина! – ворчал Платов, читая послание Михаила Семеновича Воронцова.

Пребывание