Долгие Дороги - Дэн Марко

он по другому жизненном пути. Одни из них пугали, другие заставляли задуматься, а на некоторые так и не были даны ответы. И если так подумать, то сравни людям, хиральность никогда не была не идеальной, структурированной, поддававшейся полному и единственно верному определению. Она спонтанна, непредсказуема и хаотична по своей природе. Уследить за всем человек, при всём желании, не сможет, даже за собственными проектами, такими как телепортация и Претеританты. Так, что в этом плане, возможно Ребис и были правы. Если бы Даниэль думал также структурировано, как его знакомые, вряд ли бы он поверил своему спутнику.

– Но разве у тебя не должно быть какого-то личного оружия или элемента одежды? Какого-нибудь меча или доспехи, указывающих на вашу личность?

– У нас есть оружие, это правда. – спокойно ответили они. – Но мы не думаем, что оно… какое-то особенное, или чем-то отличается. У него нет названия, как, впрочем, и у нас.

– А учёные РИСИ, Вьятт и Ирвинг? Они вам ничего не сказали?

Они отрицательно покачали головой.

– Мы простой солдат. У нас не сохранились, какие бы то ни было, воспоминания. Не думаю, что в этом факте есть что-либо интересного, или значимого. Нам жаль, если этот ответ кажется неудовлетворительным.

– Нет-нет, всё в порядке. Не пойми неправильно, я просто… – Даниэль разочарованно почесал затылок. – Для меня, даже не как для учёного, а как человеку, такое явление как претеритант всё ещё кажется чем-то необычным, неестественным. Настолько, судя по всему, что я сам ещё не до конца этого понимаю. Не сочти за оскорбление.

Беловолосая фигура, казалось, даже не отреагировала на эти слова, продолжая идти.

– Но, не смотря на слова, сказанные в Институте, я думаю вы, все вы, претеританты в равной степени не так уж и отличаетесь от нас, от людей.

После сказанных им слов, Даниэлю показалось, что уголки губ Ребис повторили ту беззаботную улыбки. Их глаза продолжали неотрывно смотрели вперёд.

Пробудив в себе воспоминания, улыбка Ребис стала более тёплой. Возможно, не смотря на тяготы их прошлой жизни, и столь пессимистичное отношение к нынешней, они не отстраняются и не впадают в отчаянье. Они не лгали и это было видно. Для них, эти слова являлись простой обыденностью, без преуменьшения и без прикрас. Их устраивала такая действительность.

Ну, или по крайне мере, так показалось только молодому учёному…

Поднявшись на возвышенность, небольшую горку из мусора и обломков, бледный претеритант протянул Вестерфозе руку, когда тот начал скатываться вниз, не в силах преодолеть преграду. Он успел взглянуть в глаза своего спутника. Столь спокойные и… в какой-то мере, даже меланхоличные, что могли успокаивать его бушующие мысли и чувства…

Странное текучее чувство. Такое знакомое, и такое же невиданное одновременно.

Он отринул временные сомнения и, протянув руку в ответ, сумел подняться наверх. Под медленно уходящее солнце, они выдвинулись дальше.

Глава 5.

…

Стук шаркающих ботинок эхом отзывался во всём холодном, мёртвом помещении. Их обладатель, возможно старался приглушить звук, но тишина тёмного зала давила на него слишком сильно. Он бродил мимо гор брошенного оборудования, материалов и сломанной аппаратура, но не они интересовали его. Даже не смотря на отсутствие света, за исключением трещин в потолке и личного фонарика, он искал нечто куда более значимое. Он не был уверен, как оно выглядит, но знал, что, когда найдёт – непременно узнает. Аварийные красные настенные лампы были единственным источником света, подобно маленьким звёздам в пространстве кромешной темноты.

Он был близок.

Истекал кровью. Медленно умирал. Нет. Готов был умереть в любой момент. Это пугало до глубины души сильнее, чем он мог предположить.

Пугало особенно сейчас. Потому что он не мог защититься, как тогда. Устранить угрозу, как тогда. Забиться в угол сжавшись и спрятавшись, переждать ужасную бурю.

Сердце дрожало. Рвалось из груди. Грозило остановиться.

В любой момент его конец мог наступить. Конец всего мира. Всего, что он раньше видел, ощущал и даже когда-то, возможно любил.

И отчасти это происходило из-за него. В который раз его собственные ошибки так сильно травмировали его, внутри и снаружи. Он проклинал себя за это. Проклинал себя тысячу раз. За то что жил, в том числе, за то, что вообще появился на свет.

Столько боли он причинил самому себе. Столько… что было просто невозможно выразить, не говоря уже о том, чтобы хотя бы выдержать.

Он был готов умереть. В глубине души. Это было сродни подбирающийся всё ближе холодной змее принятия. Что-то вроде кары, кармы, жизненной справедливости. Не имело значения, как это называлось. Важно было то, что он это заслужил…

Но вот, последний поворот, последняя дверь открывается перед ним. Небольшое помещение в глубине земли, в которое забежал спасающийся бегством незнакомец перед ним, и за которым он решил последовать. От отчаянья ли, от глупости ли? Не важно теперь. Это было спасение. По крайне мере, он так думал.

В воздухе витал смрад застоя, холода и медикаментов. И чего-то ещё. Какая-то странная аура. Он ощущал её телом в одном из комнат на верхних этажах комплекса. Он не обратил внимания. Вместо этого, сосредоточил внимание на том, как тот самый выживший в отчаянной попытке что-то спешно набирал на клавиатуре одного из стоящих здесь в ряд капсул, от которых вело леденящим холодом. Закончив, он не секунды немедля забрался в неё, закрыл большую и тяжёлую железную дверь. Раздался гул, щелчок и треск льда.

От слежки его оторвала очередной толчок земли, гораздо более сильный, обрушивший плитку со стен и пыль с потолка. Знак того, что у него не оставалось больше времени ждать.

Он с трудом нашёл точно такую же свободную капсулу, и подойдя к ней повторил махинации с клавиатурой. Залез внутрь, из всех сил, скрипя зубами от боли из кровоточащей раны, потянул за рычаг на в двери, с трудом закрывая её.

Что-то упало сверху. Обломок трубы или перекладина. С грохотом оно свалилось прямо сверху на его "спасительны плот", что-то явно повредив, когда внутри зажглась красная тусклая лампочка.

Он испугался вновь. Неужели поломка? Неужели камера теперь не закроется? Неужто его единственный шанс на спасение оказался не более чем очередной потешной шуткой судьбы над ним? Эта была она, та самая справедливость?

Но вновь та судьба, что хохотала на ним прямо сейчас, решила поиграть с ним, выкинув, по крайне мере на этот раз, счастливые кости, когда послышался щелчок. Из внутренней вентиляции пошёл холодный воздух со странным резким ароматом.

Он выдохнул, не зная расслабляться ли ему, или готовиться