Воины СВО. Воронежцы. Книга славы и памяти - Михаил Иванович Федоров

– В Чечне был?

– Нет, не был. Его посылали начальником аэропорта в Моздок, но он отказался, потому что жена должна была родить: «Пока не родится ребенок, я никуда не поеду». Дослужился до майора. Ему оставалось полгода до пенсии, и попал в ДТП. Там ничего страшного, бампер помял у другой машины, но уволили. Хотя у него награды и за армию, и за милицию четыре медали.

– Всякое в жизни бывает… А жил где?

– Он с женой жили в Придонском в Воронеже, потом купили дом в Углянце.

– И как дальше сложилась его судьба?

Эксперты-криминалисты

– Когда ушел из милиции, поступил в казачество в Углянце. Был начальником штаба у местных казаков. Там активное участие принимал. И попутно заключил контракт о пребывании в мобилизационном людском резерве. Какой-то «Барс». Это территориальная оборона. Он был начальником штаба батальона. Там подготовка, переподготовка. Ему надо было полгода доработать до пенсии. Он был мастером на все руки. И сварщиком мог – у него сварка была. И рисовал, и выжигал. Даже поесть мог сготовить – повар так не сготовит.

Сидит и говорит: «Дайте хоть на вас посмотрю…»

– И оказался на Специальной военной операции…

– Вы насчет Украины. Там было много таких ребят, которым оставался год, полгода до пенсии. Там заключали контракт, и он у них был начальником штаба. И все изъявили желание пойти на СВО. А его не брали, потому что возраст 48 лет. И он добивался. Звонил, писал в отдел кадров в Министерство обороны. Ребят, которые с ним служили, забрали раньше. И там у них подготовка месяц была. А он оставался уже один. И его в сентябре (2022 года) разрешили взять. Все мы здесь ему купили, снарядили. Поехал он в Мулино Нижегородской области. Туда приехал, а оказалось, отдел кадров переехал в другое место. Его посадили в эшелон, сказали: «Мы туда едем», – даже он ни контракт, ничего не подписывал и поехал. Сразу в Харьковскую область. Ольшан. Бросили в посадке какой-то. «Идите вон там в деревню и там домик снимайте». Они пошли снимать домик. А пришли, этого домика уже нет. Его разбомбили. Они там в погребе жили. Его ставили командиром роты, он отказался. «Пусть, молодые, им надо пробиваться». Он пошел командиром взвода.

– Он приезжал?

– Встречались. Это было осенью. Мы его искали, от него ничего не было. Потом он позвонил, что едут за гуманитаркой в Валуйки. И мы туда приехали. Это последняя наша встреча. Сидит и говорит: «Дайте хоть на вас посмотрю…»

Заплакала. Потом, перебарывая что-то внутри, продолжила:

– У него был позвоночник, грыжи, но он ничего никому не говорил. Ему надо было дома сидеть, не на войну идти.

– Что он говорил о том, как приходится воевать?

– «Ребята, – говорит, – неопытные. Молодые. Сбор. Один в тюрьме отсидевший. Они оружие кто держал, кто не держал». Я говорю: «Может, как-то по твоим болячкам уйти». Он говорит: «Как я их брошу? Они же ничего не умеют». Видео есть, как они в лесу делают блиндажи.

– И вот снова на передовую.

– Да. Километр друг от друга они были. Километр – и один взвод, потом километр – и второй, и километр – третий взвод. Но часть уже выводили. Уже один взвод вывели, осталось два вывести. Во взводе должно быть тридцать человек, а было десять. Одного или двух он отпустил. Он грамотный. Он все точки огневые (противника) передал куда надо… И потом, когда их окружили, он по рации успел позвонить и сообщить, что их окружили. Их семь человек окружили, эти украинцы и поляки. А им поддержки никакой. Не было ни минометов, ни танков. Чтобы эти точки пострелять. Где он их все указал. Поддержки у них не было. И патронов у них не хватило. Потому что оружие дали, автоматы такие, что затворы выскакивают. Ну, в общем…

– Это декабрь 22 года…

– Да, он погиб 24 декабря. Видео есть украинцев с поляками, когда их убили, он лежит около дерева, борода такая длинная. А они ходят – поляки с украинцами: ну это груз 200, это тоже груз 200, подходят к нему: «Вот, а говоришь, что своих не бросают». Про наших. Но этот украинец не прав. На самом деле на спасение ребят пошли наши штурмовики, но им тоже не повезло. Попали в засаду.

– Как помните, когда в Сирии турки сбили самолет с Пешковым, на спасение полетело два вертолета с морпехами, и один вертолет подбили. На втором удалось разве что эвакуировать морпехов с первого.

– Есть рассказ командира разведки, он хорошо его знал. Он опять ушел воевать. И написали, что отомстили за Володю. Прислали фото снаряда, на нем «За позицию Ворона». И пишут, что прошел уже год, а они помнят его как живого. А погиб под Кременной… Это Луганская область.

Заканчивая разговор, она сказала:

– У меня сохранилась выдержка из его сочинения в восьмом классе. Несколько строк. Его мне учительница отдала, – достала листок и прочитала: «Я хочу быть офицером по любой службе: военной, в милиции, все равно. Я хочу, чтобы я всегда был честным человеком и всю жизнь прожить честно».

Елена: «Мой муж очень одаренный человек». Под Кременной

На следующее утро 26 ноября я разговаривал с женой Владимира Воронина Еленой.

– Я познакомилась с Володей в 2004 году. Вы знаете, он с детства мечтал быть военным и этого добился. Призван в армию, служил в дивизии имени Дзержинского, потом закончил экстерном Санкт-Петербургское высшее командное училище, стал офицером. Командиром взвода. С 1993 по 1997 год там. Потом он уволился. Говорил, и зарплата маленькая, что-то в стране было туговато. Работал в инкассации, а параллельно – со своим партнером на пилораме. Но у партнера что-то случилось, пилораму закрыли. А тут брат погиб. Мама одна осталась. И он вернулся в Хреновое. Понемногу то в одном месте работал, то в другом. И в 2004 году его взяли в милицию, и он в ней до 2017 года. У него четыре медали. В армии крестом награжден.

Семья Владимира Воронина

Пока служил, учился, получал допуски на экспертизы. Но его уволили.

– Мама говорила, ДТП…

– Да, он очень сильно переживал. Понимаете, у него выслуга девятнадцать с половиной лет, и не хватало всего полгода до пенсии. Он всю жизнь