История борьбы Московского государства с Польско-Литовским. 1462–1508 - Геннадий Федорович Карпов

– это общественный порядок, могущий быть нарушенным, при новгородском устройстве, несколькими сильными лицами до такой степени, что слабые из них, бедные, например, будут во всем поддерживать князя-судью, и тогда князь, действуя в свою пользу, явится еще и защитником чисто новгородских интересов. Архиепископ в этом отношении, по-видимому, мог бы состязаться с князем, но новгородским папой сделаться он не может, потому что церковная иерархия Восточной Церкви есть государственное учреждение, подчиненное верховной власти общества, и для папства архиепископу нужно уничтожить все уставы Церкви, выработанные тысячелетием и вошедшие в сознание масс народа; а новгородцы все православные и желают поэтому в архиепископе иметь только сановника самого уважаемого, как представителя нравственных начал в обществе. Самое же духовенство у новгородцев, это чиновники, исправляющие известную службу, точно такую же, какую духовенство впоследствии исправляло у казаков.

Были еще два лица, могшие, защищая общественные интересы, сделать что-нибудь и в пользу своих личных выгод. Это двое новгородских сановников – посадник и тысяцкий. Но сделать для себя они ничего не могли, потому что были представителями партий, боровшихся на вече. Это последнее об них можно говорить, потому что выбирались они, конечно, на вече; а как они выбирались, мы не знаем, но, судя по общему характеру веча, можно думать, что выкриком, как выбирались, например, в кругах и на Радах казацкие предводители, гетманы и атаманы. Срок, на который они выбирались, не известен; но что они не были пожизненными сановниками, то это доказывается тем, что в Новгороде бывало по нескольку посадников или тысяцких, из которых только один заправлял делами. Поэтому можно предположить, что когда одна партия брала верх, то и ставила своего посадника и тысяцкого; за торжеством противников могла следовать и смена сановников. Пространство власти этих сановников, как и все, подобное этому в Новгороде, неопределенно и точно не отделено у одного от власти другого.

Заговоривши о сановниках, мы должны сказать еще об одном новгородском должностном лице, не потому, чтобы оно имело особенную силу и значение, а потому, что могло иметь известного рода влияние – это вечевой дьяк, заседавший в вечевой избе; он записывал решения веча; на нем, конечно, лежало известного рода ведение дел: имел ли он влияние на доклад их? Был ли он хранителем вечевых преданий? или новгородцы занимались так своими делами, что этот дьяк был просто машина для записывания решения других? Но ниже увидим, что с очень важным делом имя вечевого дьяка соединилось очень трагически.

Подобный вопрос, на который выше обращено внимание, кто мог повредить новгородской свободе? – особенно играл важную роль в половине ХV века. В это время почти всюду водворялся новый государственный порядок; новгородский князь вместе был государем московским, и мог захотеть быть государем и в Новгороде. Конечно, может быть (но только может быть), из Новгородского общественного устройства, при дальнейшем его развитии, при борьбе партии могло выработаться весьма характерное какое-нибудь новое устройство; но в течение всего времени, когда Новгород сам по себе играл важную роль в истории, движения вперед в его общественной жизни мы не видим. Но при этом можем смело сказать, что только уживчивым характером и способностью русского человека почти все переносить можно объяснить, почему Новгород при своих порядках и еще в таком блестящем виде мог просуществовать до половины ХV века. Географическое же положение Новгорода было таково, что до него всякий сильный враг мог добраться, и потому мог завоевать его. Болота, окружавшие Новгород, бывали и летом проходимы для войск, а зимой к Новгороду можно было всегда пройти. Врагов себе новгородцы должны были всегда иметь, потому что общественное устройство их и образ жизни делали им врагов из всякого соседа. Это происходило от того, что те же самые причины, которые заставили впоследствии государство наложить свою руку на казаков и нескольким государствам разделить Польшу, были поводом к ссорам Новгорода с государством в ХV веке.

Вследствие этого сходства причин мы должны сделать сравнение общественной жизни казаков с общественной жизнью новгородцев. Как казаки признавали над собой власть государя, так новгородцы нуждались в присутствии у них князя. Новгородское вече, казацкий круг, Рада и, наконец, Польский сейм, это все одно и то же, разница только в названиях.

Причины, почему государство порешило с казаками только в XVIII, а с новгородцами в XV веке, были нижеследующие. Казаки – военная община, а новгородцы преимущественно торговая. Казаки свои ряды пополняют главное бегущими из государства, новгородцы же признают необходимым семью, и поэтому поддерживают свое существование не только беглецами из остальной России, но главное нарождение у себя. Когда в России водворялся государственный порядок, то люди, недовольные им, делались казаками и уходили в степь, где руки государства долго не могли достать их, и по мере расширения границ государственных, казаки отодвигались все дальше и дальше, по течению рек, в глубь степей, и так они уходили от государства до тех пор, пока оно не прижало их к морю. Новгородцам нельзя того делать, что делали казаки, потому что они прикреплены к земле, у них есть главный город, им принадлежит целая область с городами и деревнями, где живут не все торговые люди, но много земледельческого населения. Этот город с областью не Сечь; нельзя их, как делали казаки с Сечью, перенести с одного острова реки на другой.

Кроме того, что Московскому государству нужно было дать выгодное занятие своим дружинам, кроме того, что великие князья всегда хотели попользоваться богатством новгородцев, были в самых порядках новгородцев, как и у казаков, такие явления, которые не давали им возможности жить мирно с соседями; это, во-первых, существование ушкуйников. Новгородцы вольные люди, хотят они торгуют или делают что им угодно; человек, у которого нет желания заниматься мирными делами, у которого есть охота разгуляться, подраться, собирает себе товарищей, эту новгородскую голытьбу, и идет вон из Новгорода; спускается эта дружина по рекам, нападает на всякого встретившегося: удается предприятие, то удальцы возвращаются в Новгород богатыми, добыв себе зипунов; не удается, то складывают они свои буйные головы на чужой стороне. Умается человек в такой жизни, то идет в монастырь и становится строгим постником, как прежде был страшным разбойником. Казацкая голытьба когда не шла против государства, то нападала на неверных, новгородские же ушкуйники, когда не воевали с немцами, то должны были броситься на русские земли, где в ХV веке на востоке образовалось государство, которое не могло допустить таким охотникам безнаказанно воевать и грабить своих подданных.

Как существование ушкуйников могло ссорить Новгород с государством, так точно