Изменение формы. Особая книга - Денис А. Сорокотягин

Этот сон не имеет отношения к особым людям, но имеет отношение к изменению формы моей жизни. Он повторяется, из раза в раз. Он меняется, становится вещим.

8. Три портрета

Три встречи, три монолога, три человека, волею судьбы связавших свою жизнь с особыми детьми. С одним из моих собеседников я знаком вот уже пять лет. Разговоры с двумя другими инициированы именно им. Это тот случай, когда мосты сами перекидываются, когда герои поразительным образом вплетаются в канву истории. Спасибо видеосвязи, соединяющей нас в разных уголках страны. Спасибо моим собеседникам за смелость и отзывчивость в диалоге.

Полчаса на кружок

Саша, специалист по работе с особыми детьми в Центре реабилитации:

«Наверное, в то время я была в каком-то эмоциональном, моральном кризисе.

Я искала работу и даже не думала о том, что буду работать с детьми. Что я могу им дать, тем более сейчас? — этот вопрос не оставлял меня. Я увидела на бирже объявление. Искали специалиста по работе с особыми детьми в Центр реабилитации. И место работы было рядом с моим домом. Потом я уже поняла, что у Центра было два корпуса, в которых располагаются взрослое и детское отделения. Ближе к моему дому — взрослое, а детское — в часе езды.

Если бы я знала, куда иду, то сейчас бы туда не пошла. Не потому, что я чего-то боюсь, не потому, что мне от чего-то неловко, просто в тех рамках, в которые загоняют учреждение, лично мне становится тесно.

Я веду кружок, который посещают разные дети с особенностями развития. Кружок идет раз в неделю, продолжительность занятия — всего полчаса. За несколько лет до своего прихода в Центр я стала увлекаться песочной анимацией, оформляла песни любимых исполнителей, создавала клипы. У меня к тому времени была на руках режиссерская корочка. Придя работать в Центр, я написала учебную программу для кружка. Назвала его — театральной студией с элементами песочной анимации.

Ко мне приходят разные дети. Кто-то говорящий, контактный, а кто-то даже не понимает, куда и зачем он пришел. Такие дети присутствуют на занятиях в сопровождении родителей. И именно родители выполняют задания за своих детей. В таких условиях занятия театральным делом кажутся неуместными.

Были разные периоды в работе. Конечно, был страх. Когда не знаешь, что делать с ребенком. А ведь с ним нужно быть в течение этих тридцати минут. Порой занятие проходит мгновенно, а бывает, длится мучительно долго. Потом страх сменился… я не могу назвать это злостью. Понимаете, все то, что я так подробно расписала в программе, на деле невыполнимо. И ты принимаешь эти правила игры. Я перестала стремиться во что бы то ни стало выполнить программу. Знаете, так обычно говорят о корабле, — лечь на курс. Так вот я легла на этот курс. И стало спокойнее.

Занятия с песком — удобная, безопасная среда для ребенка. Это тот способ, через который можно безболезненно начать общение, выстроить контакт. Из всех детей, посетивших занятия кружка за время моей работы (а их было в общей сложности около ста), только два человека отвергли песок из-за неприятных тактильных ощущений.

Любой ребенок, здоровый или особенный, моментально чувствует фальшь, ложь, неискренность. Он быстро вас раскусывает. Он либо доверяет тебе (доверяя твоей искренности), либо делает так же, как ты, копируя заданную модель поведения. Нужно быть самим собой, просто быть рядом. А главное — создать комфортную атмосферу. Бывает, что на это уходит не одно, не три, а десять занятий. Все индивидуально. Если ребенок не идет на контакт, надо сделать все возможное, чтобы ему стало необходимым начать общение, нужно спровоцировать его на ответ, диалог. Дети реагируют на малейшее изменение ситуации, нужно быть всегда начеку и в процессе, верно определять настроения внутри группы.

Ребенок попадает в наш Центр на три месяца, когда ему необходима социальная адаптация. Помимо моих занятий, с детьми работают дефектолог, логопед, психолог, все по рекомендации терапевта. Очень часто к нам поступают неговорящие, несоциализированные дети. Родители затягивают, поздно обращаются к врачам, надеются, что все выправится, они верят, что их ребенок здоров, а все возникающие отклонения от нормы временны. Также родители боятся огласки. В 1990-е годы эта тема была табуирована, сейчас родители постепенно обретают свободу, перестают бояться осуждения. Они получают ответы на свои вопросы от специалистов и понимают, что они не одиноки.

Я не имею права лезть в родительство, но в то же время я имею право на свое мнение по этому вопросу.

Все мои идеи поставить сказку разбиваются в пух и прах на стадии замысла. Все цели остаются на бумаге. Что я могу сделать за эти три месяца, занимаясь с детьми по полчаса в неделю. Что? Это злит, раздражает. Помимо того что ты настраиваешься долго и подробно на ребенка, так ты еще борешься с бюрократической системой. Особым людям нужно особое время, которого нет. Полчаса — это мало, если не знаешь, с чего начать. А если знаешь — это целая возможность для тех, кто находится рядом друг с другом эти тридцать минут. Я учусь. Учусь ее не упускать.

Как ни странно, в моем кабинете и на моих занятиях почти нет меня. Частенько и имени моего дети не помнят. Мои полчаса дети называют «песочек», «сказка», «играть», «копать», «Саша», просто «сюда», и только изредка по имени-отчеству. Я привыкла. Правильно это или нет? Не знаю. Мы проводим эти полчаса так, чтобы захотелось еще и еще.

Есть дети, которые ходят ко мне в кружок все четыре года, что я работаю в Центре. Я вижу прогресс, реальные результаты. У всех свой темп, кто-то очень долго запрягает, отстает, а потом через два-три года делает мощный рывок в развитии, выравнивается.

У меня есть частная практика, если так можно сказать. Я прихожу к детям и их родителям на дом, мы занимаемся песком. Это большая радость для меня. Здесь каждый ребенок неслучаен. Хочу рассказать об одном мальчике.