Вещь и имя. Самое само - Алексей Федорович Лосев

«Лишенная мысли чувственность, принимающая все ограниченное и конечное за сущее, переходит в упорство рассудка, настойчиво понимающего это ограниченное и конечное как нечто тожественное с собою, не противоречащее себе внутри себя» [11, 1, 268].

Одновременно с этим, Гегель не соглашается с методикой, предполагающей полную изоляцию и самостоятельность явления и сущности (абстрактность недоступной познанию сущности как вещи в себе, противопоставляемую Кантом исключительно субъективно понимаемому явлению [11, 1, 296]), утверждая не только неверность локализирующего подхода:

«сущность не находится за явлением или по ту сторону явления, но именно потому, что сущность есть то, что существует, существование есть явление» [11, 1, 295],

но прямую тождественность (в диалектическом понимании) сущности и явления:

«Явление не показывает ничего такого, чего не было бы в сущности, и в сущности нет ничего такого, что не являлось бы» [11, 1, 307].

Гегель рассматривает обнаружение, явленность первоначально (логически первоначально) замкнутого «в себе» вещей как их рефлексию в другое, и в связи с этим обозначает это проявление как свойство [11, 1, 289]. «Вульгарные материалисты», в частности, Я. Молешотт, говорили о сущности вещей как о «сумме их свойств» [22, 139], позднее же – уже в официальной марксистской идеологии – сущность стала интерпретироваться как

«внутренние связи вещей»,

«необходимая закономерная связь явлений»,

«внутренняя связь, проникающая явления закономерность, целостное единство данной совокупности явлений» [16, 171 – 172, 175],

а «внешние свойства», проявления, трактовались как «внутренне связанные» закономерностью – сущностью [16, 178; ср.: 108, 226 – 227]. В качестве оригинальнейшего примера развития мысли, основанного на своеобразной трактовке данных исходных позиций, приведем следующую цепочку рассуждений:

«Представим себе, что человеку надо изготовить железный топор… Надо существенные свойства топора увидеть в других предметах. Так, в железной руде, похожей на рыхлый комок глины, надо увидеть твердое железо. В полученном путем плавления бесформенном куске железа увидеть ковкий, могущий принимать нужную форму материал; путем ряда его преобразований получить, наконец, топор. Вúдение топора в комке руды (явлении) – это и означает знание сущности последней» [20, 41].

64*

Вполне возможно, что в данном случае Лосев опирался на мнение одного из своих учителей – Г.И. Челпанова, – развивавшееся им, в частности, в работе «Мозг и душа. Критика материализма и очерк современных учений о душе» (1-е изд.: 1900; см. оценку прот. В.В. Зеньковским: [19, 2 – 2, 247; 2 – 1, 243]):

«Всякий, кто хотел бы быть, напр., спиритуалистом, должен изучить очень трудные отделы философии, а для того, чтобы быть материалистом, можно ничего не изучать, а достаточно знать, что в мире существует только движение материальных частиц и что вся психическая жизнь сводится именно к этим движениям» [104, 17].

Тот же самый Г. Челпанов в своем «Введении в философию» (1923) кратко, без указания конкретных имен и работ, перечисляет основные интерпретации формулировки «мысль есть функция мозга» [см.: 76, 393 – 394; ср.: 23, 166].

В истории русской мысли весьма примечательным явлением в этой связи можно назвать полемику по поводу статьи Н.Г. Чернышевского «Антропологический принцип в философии» («Современник». 1860 г. Кн. IV. С. 329 – 336; Кн. V. С. 1 – 46. Опубликована анонимно). В этой статье с позиций «материалистического биологизма» (по выражению прот. В. Зеньковского), в соответствии с которыми все проявления человеческого организма есть частные случаи всеобщих законов природы (этот принцип, восходящий к французским материалистам XVIII в., был развит Л. Фейербахом и проявлялся не только в трудах т.н. «вульгарных материалистов» – Л. Бюхнера, К. Фохта и Я. Молешотта, но и у «механистов» в дискуссиях 20 – 30-х гг. [см.: 22, 141 – 142]), собственно философское рассмотрение человека вообще, включая его внутренний мир (мышление, нравственность и т.п.), сводилось к сумме данных естественных наук – физиологии, химии, медицины и др. – о человеческом теле. С основательной и резкой (что было обусловлено проявившимися в статье поверхностным знакомством со специальными науками и упрощенной методикой рассуждения) критикой по поводу этой публикации в «Современнике» выступил П. Юркевич («Из науки о человеческом духе» // Труды Киевской Духовной академии. 1860. № 4. С. 367 – 511). Подробнее об указанной дискуссии см.: [108, 643 – 644, 647 – 648, 655; 19, 1 – 2, 133 – 135; 9, 383, 386]. Н. Бердяев в своей статье из сборника «Вехи» с горечью упоминает об этой полемике (результатом которой, по мнению немногочисленной, но считавшей себя «передовой», части общества того времени стала сокрушительная победа «прогрессивных сил» в лице Н. Чернышевского и его соратников над силами консерватизма и реакции в лице критикующего его профессора Духовной академии), отдавая должное П.Д. Юркевичу, который, по его словам, «во всяком случае, был настоящим философом по сравнению с Чернышевским» [7, 27]. Вл. Соловьев в некрологе (1874) также признает значительную заслугу П. Юркевича в его борьбе «против господствовавших тогда, и теперь еще не совсем потерявших силу над неразвитыми умами, теорий материализма» [91, 1, 187 – 191]. В кратком изложении позиция П. Юркевича выглядит следующим образом:

1) предметы и, соответственно, методы изучения в физиологии и психологии различны [108, 106, 111, 133],

2) необходимые физиологические условия психических процессов не следует отождествлять с самими этими процессами [108, 108],

3) взаимную связь и способ взаимной зависимости физиологических и психических явлений не следует путать с генетическим выводом одного из другого [108, 115 – 116, 207 – 208],

4) не следует допускать основывающихся на подобном смешении ограничивающегося принципами естественнонаучного изучения телесной организации человека объяснения материализмом «всего человека» [108, 119].

В работах классиков марксизма-ленинизма (резко отмежевывавшихся от «вульгарных материалистов») можно встретить схожие (но не тождественные указанным), утверждения:

«Но если, далее, поставить вопрос, что же такое мышление и сознание, откуда они берутся, то мы увидим, что они – продукты человеческого мозга (Produkte des menschlichen Hirns) и что сам человек – продукт природы (Naturprodukt), развившийся в определенной среде и вместе с ней» [73, 20, 34];

«…наше сознание и мышление, как бы ни казались они сверхчувственными, являются продуктом (Erzeugnis) вещественного, телесного органа – мозга» [73, 21, 285];

в переводе Плеханова:

«…наше сознание и мышление порождаются вещественным органом, частью нашего тела, – мозгом, – хотя и принадлежат, по-видимому, к невещественному миру» [86, VIII, 327];