Вещь и имя. Самое само - Алексей Федорович Лосев

class="p1">«Ощущение зависит от мозга, нервов, сетчатки и т.д., т.е. от определенным образом организованной материи. Существование материи не зависит от ощущения. Материя есть первичное. Ощущение, мысль, сознание есть высший продукт особым образом организованной материи» [32, 18, 50], и т.п.

Отметим, что в «Анти-Дюринге» Ф. Энгельс вслед за цитированным положением о мышлении как продукте мозга (см. разъяснения Э. Ильенкова: [23, 30 – 31, 37, 142 – 143]), утверждает, что соответствие бытия и мышления, с материалистической точки зрения, основывается именно на том факте, что мышление, в конечном счете, есть продукт природы, и поэтому объективный мир и субъективное мышление подчинены одним и тем же законам. Однако, при историко-философском рассмотрении этих положений нужно учитывать их изначальную противо-идеалистическую направленность. Пониманию этого, как представляется, могут послужить разъяснения Г. Плеханова:

«Идеалист говорит: рассудок диктует природе ее законы. История органического мира показывает, что „рассудок“ появляется лишь на высокой ступени лестницы развития. А так как это развитие может быть объяснено только законами природы, то выходит, что природа продиктовала рассудку его законы. Теория развития обнаруживает истину материализма» [86, VIII, 393].

В своем Предисловии к книге А. Деборина «Введение в философию диалектического материализма» Плеханов конкретизирует этот пример, более четко расставляя смысловые акценты:

«Материал для познания природы и друг друга дается нам нашими чувствами. В доставляемый ими материал наш рассудок вносит известный порядок: он сочетает между собою одни явления и разделяет другие. На этом основании Кант говорил, что рассудок диктует природе свои законы. На самом деле, рассудок только приводит, „проявляет“ то, что диктуется ему природой» [86, XVIII, 318].

Марксистское учение стремилось к устранению двойственности начал – материи и идеи (духа) – при формировании собственного взгляда на объяснение действительности путем своеобразного совмещения философии и естествознания:

«Согласно воззрениям диалектического материализма, сознание, психика, мышление не есть какое-то самостоятельное начало, находящееся во внешнем взаимодействии с материей или существующее параллельно ей. Сознание зависимо от материи, является производным по отношению к ней. Сознание присуще только определенным образом организованной материи» [16, 114].

(Попутно отметим, что наиболее слабым моментом в этом рассуждении представляется именно организация, никак не предполагающая случайную и неустойчивую во времени комбинацию). Эмпирически не фиксируемое второе начало, постулируемое наравне с принимаемой в ранге категории (и поэтому приобретающей отвлеченный характер) вещественно представляемой материей, поэтому должно быть исключено, и соответствующая картина мира должна получить монистическое объяснение. Поэтому Г. Плеханов, подчеркивая именно эту особенность, предостерегает от предлагаемого мыслью неосторожного шага – редукции сферы идеального к сфере материального:

«Итак, важнейшая отличительная черта материализма состоит в том, что он устраняет дуализм духа и материи, бога и природы и считает природу основой тех явлений, для объяснения которых еще первобытные охотничьи племена апеллировали к деятельности предметных душ, духов. Противникам материализма, имеющим о нем по большей части самое нелепое представление, кажется, что Энгельс неправильно определил сущность материализма, что на самом деле материализм сводит психические явления к материальным…» [86, XVIII, 258].

Одно начало не сводится здесь к другому, оно просто теряет статус начала, т.е. изменяется постановка проблемы как таковой. Начало должно быть единым, как и предполагается классическими философскими системами (напр., докатегориальное Первоединое неоплатоников, превышающее как само существование, так и его утвердительную отличенность от несуществования, т.е. осознание существования), но, тогда, раз оно действительно начало всего, это самое все должно каким-то образом получить свое существование из или от этого начала (см. весьма важные в методологическом отношении замечания Вл. Соловьева о трактовке «начала» [92, 2, 217 – 219] и Г. Гегеля о неправильно проводимом различении внутреннего и внешнего на примере дуализма духа и природы [11, 1, 309]). Как это может быть представлено с учетом уже постулированного выше содержания этого начала – материи? Плеханов дает следующий ответ:

«Для материалиста ощущение и мысль, сознание, есть внутреннее состояние движущейся материи. Но никто из материалистов, оставивших заметный след в истории философской мысли, не „сводил“ сознания к движению и не объяснял одного другим. Если материалисты утверждали, что для объяснения психических явлений нет надобности придумывать особую субстанцию, – душу; если они утверждали, что материя способна „ощущать и мыслить“, то эта способность материи казалась им таким же основным, а потому и необъяснимым ее свойством, как и движение» [86, XVIII, 314].

(Почти дословно, с некоторыми разъясняющими изменениями, эта фраза вошла в официальный учебник диалектического материализма [см.: 16, 115]). Здесь вполне очевидна преемственность к теории Б. Спинозы, постулировавшего две субстанции Р. Декарта – протяжение и мышление – в качестве двух атрибутов одной субстанции [см.: 23, 29 – 30]. Именно таким образом, по Плеханову, решается вопрос в марксизме: дуализм начал в исходной (идеалистической) формулировке устраняется изменением статуса сознания, которое, в свою очередь, следует рассматривать как свойство подлинного начала – материи:

«Таким образом, отношение объекта к субъекту, бытия к мышлению, этот, – как говорит Энгельс, – основной вопрос новейшей философии, представляется нам в совершенно новом свете. Противопоставление субъекта объекту исчезает: субъект становится также и объектом, материя (припомните определение Гольбаха: „для нас материя есть то, что так или иначе действует на наши чувства“) оказывается, при известных условиях, одаренной сознанием. Это чистейший материализм…» [86, VIII, 389].

Справедливости ради отметим, что позднее Плеханова, развивавшего и другой тезис Гольбаха (подхваченный и скорректированный затем Л. Фейербахом) – о человеке как таком виде материи, которая обладает способностью мыслить ([86, VIII, 34]; см. также: [23, 43, 141]), обвинили в «учении о всеобщей одушевленности материи», с указанием на то, что подлинный-то марксизм говорит о развитии сознания только на определенной исторической ступени [16, 116].

Напомним, что с самого начала в этих рассуждениях идеальное трактовалось как субъективно идеальное, только специально наделенное (в силу каких-либо причин опять-таки субъективно-корыстной направленности) атрибутами самостоятельности (субстанциальности), что позволяло и позволяет без особого труда отвергать практически любые построения, основанные на трактовке этого самого идеального как сверхприродного (не-материального), и уж тем более – любые религиозные теории, одним простым указанием, что человеческая мысль зародилась много позже появления предметного мира, действительности как таковой, и потому никоим образом не может ее определять:

«Научная теория эволюции учит нас, что материя существовала тогда, когда еще не было не только людей с их понятиями и не только живых существ вообще, но и самой земли, самой солнечной системы» [86, XVIII, 318].

И именно поэтому, как представляется, тот же Г. Плеханов так любил повторять слова