«Ваш Рамзай». Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты». 1922–1930 годы. Книга 1 - Михаил Николаевич Алексеев

должности, равно как и единичные должности уже упоминаемого Западноевропейского бюро, а также Южноафриканского, Дальневосточного бюро (Дальбюро) Исполкома Коминтерна в Шанхае являлись номенклатурой ИККИ, и на них направлялись руководящие сотрудники Коминтерна решением пленумов ИККИ или решениями Политбюро ЦК ВКП(б), как это происходило каждый раз в случае назначения нового состава в Дальневосточное бюро.

Инструктора также являлись представителями Исполкома Коминтерна, но в первом случае речь шла об уполномоченных, наделённых существенно большими полномочиями. В экстраординарных случаях могло быть принято постановление Секретариата ИККИ о направлении ответственного работника Коминтерна за границу, что автоматически предполагало финансирование его пребывания за границей. Однако это не был случай Зорге, и по поводу его зарубежной командировки никто не собирался принимать специальных постановлений высоких инстанций.

От ротации ограниченного количества кадров инструкторов ИККИ при иностранных компартиях Пятницкий изначально отказался, и решение проблемы направления Зорге в загранкомандировку затянулось на полгода. Совершенно объяснимая затяжка, учитывая противодействие со стороны Васильева и пассивность Пятницкого, и не только его, но и Куусинена, и Мануильского.

8 июля 1927 г. произошла реорганизация секционных секретариатов, которые были укрупнены, что привело к сокращению их числа с 11 до шести. Среди них был образован и Среднеевропейский лендерсекретариат (Германия, Чехословакия, Австрия, Венгрия, Скандинавия).

Тем временем шёл непростой процесс оформления Зорге на заграничную работу. 19 июля член Президиума Исполкома Коминтерна Д. Мануильский написал в ОМС: «Знаю т. Зорге с 1924 г. по работе в Германии и считаю его товарищем, заслуживающим доверия». Свои рекомендации Зорге (видимо, также для работы в ОМСе) дали ещё два человека: немецкий коммунист А. Эверт[290] (знал Зорге по работе в Германии с 1921 г.) и Г. Смолянский, член редколлегии журнала «Коммунистический интернационал» (знал Зорге с 1925 г.). Последний писал: «В течение двух лет встречался часто в ИККИ с т. Зорге (с 1925 г.). На мой взгляд, т. Зорге заслуживает полного доверия». Характеристика А. Эверта, написанная на немецком языке, была такой же лаконичной. На немецком языке иностранными коммунистами исполнялось большинство документов в Исполкоме Коминтерна. На этом же языке шла переписка.

Итак, к моменту направления Зорге на заграничную работу к числу руководящих органов ИККИ были отнесены Президиум, а также Политсекретариат, который являлся «решающим» и «исполнительным» органом Исполкома Коминтерна и его Президиума. Тяжесть всей конкретной работы лежала на Организационном отделе (имел в своём составе, в том числе, Постоянную военную комиссию, Постоянную комиссию по нелегальной работе) и лендерсекретариатах как в Москве, так и за рубежом.

9 декабря 1927 г. Зорге выехал в качестве инструктора ИККИ в Данию. Пятницкий во исполнение своего первоначального замысла решил использовать Рихарда Зорге по линии Среднеевропейского лендерсекретариата, в последующем Скандинавского лендерсекретариата.

Возможно, в первую загранкомандировку Зорге был формально направлен на должность одного из сотрудников пункта Отдела международной связи ИККИ в Стокгольме. Как бы то ни было, Зорге не довелось работать собственно по линии ОМС (хотя, судя по всему, он на это рассчитывал, и отдельные функции, относившиеся к компетенции этой структуры и лежавшие на стыке ОМС и Орготдела, он выполнял – передача инструкций скандинавским компартиям, направление информации и материалов в обе стороны). Спустя два года в перечне «претензий» к своему руководству Зорге напишет: «Отлучение меня от ОМС».

На роль инструкторов ИККИ стремились подбирать профессиональных революционеров из числа иностранцев, чаще всего немцев, поляков, венгров, реже – чехов и французов. Русские коммунисты привлекались мало. Это объяснялось в основном языковым барьером. Обычно для работы в качестве инструкторов выбирались люди, свободно владевшие немецким языком, который в первые годы существования Коминтерна был в его практической работе вторым языком после русского, особенно в Центральной и Северной Европе.

Каждый представитель Коминтерна, направляемый на работу за рубеж, должен был подписать официальное обязательство, приведённое ниже дословно:

«Обязательство.

В связи с настоящей своей поездкой я обязуюсь:

1. Категорически отрицать мою какую бы то ни было связь с Коминтерном.

2. Категорически отрицать, что я прибыл из СССР.

3. Ни в коем случае не иметь при себе лично ничего, могущего в какой бы ни было степени доказывать моё отношение к Коминтерну и пребывание на территории СССР.

4. Ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не вступать в связь с советскими людьми и не обращаться в советские учреждения за границей.

5. Ни в коем случае не вести никакой корреспонденции с кем бы то ни было из находящихся на территории СССР.

6. Семье и руководству своей партийной организации [если я член ВКП(б)] сказать, что мобилизован своей партией для работы в стране. Ни в коем случае не указывать куда отправляешься и не условливаться об адресах за границей.

7. Мне известно, что никаких конкретных заданий о какой бы то ни было политической работе мне не дано.

8. По прибытии на территорию… я обязуюсь явиться в полное распоряжение ЦК партии как доброволец, обязанный выполнять беспрекословно любое поручение, и обязуюсь в рядах действующей армии оставаться на посту до тех пор, пока не буду отозван.

9. Я обязуюсь быть примерным бойцом, подчиняющимся военной дисциплине, образцом пролетарской скромности, не пользующимся никакими привилегиями и преимуществами, относиться с величайшим уважением к соратникам по борьбе, не позволяя себе никакого, ни малейшего акта, могущего задеть национальное достоинство других бойцов.

Мне известно, что за нарушении этого обязательства я поставлю себя вне рядов Коминтерна.

Дата Подпись».

Подобные обязательства брал на себя каждый коммунист, командировавшийся заграницу по линии Исполкома Коминтерна.

В связи с упоминавшимся уже Постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) от 28 мая 1927 г. «совершенно» выделялись из состава советских полпредств и торгпредств представительства Коминтерна, Профинтерна, МОПРа, наряду с представительствами ИНО ОГПУ и IV управления Штаба РККА. Спустя несколько дней, 7 июля, было принято ещё одно постановление Политбюро, регламентировавшее деятельность ИККИ за рубежом: «Всякая связь Коминтерна с другими полпредствами, безусловно, в течение июля заканчивается и впредь не производится».

Все эти требования осложняли работу представителей (уполномоченных) Исполкома Коминтерна за рубежом, занимавших до этого должности в полпредствах и торгпредствах. Однако подобные жёсткие ограничения никак не сказались на легендировании нахождения инструкторов ИККИ (посылались в командировки на сравнительно ограниченный срок) на территориях иностранных государств. Легенда их пребывания в стране, как правило, не подтверждалась, да этого, до поры до времени, и не требовалось.

Перед выездом в командировку сотрудники ИККИ увольнялись из Коминтерна, с тем чтобы по возвращении вновь быть принятыми на работу, далеко не всегда на прежнюю должность. Более того, восстановление на работе зависело от политической конъюнктуры и во многом от личностных отношений, сложившихся за время совместной работы. В