Аромат империй. «Шанель № 5» и «Красная Москва». Эпизод русско-французской истории ХХ века - Карл Шлёгель

Центральным местом, где русский, да и интернациональный мир встречался, обменивался опытом с французским обществом, были салоны, а среди них тон задавал салон Миси Серт, дочери польского художника Циприана Годебского. Мися родилась в Санкт-Петербурге, получила образование в лучших школах, обучалась игре на фортепьяно у Габриеля Фора и готовилась к карьере концертирующей пианистки. Но вместо этого вышла замуж за издателя влиятельных газет Тадеуша Натансона, с которым, впрочем, разошлась, чтобы выйти за одного из своих состоятельных любовников англичанина Эдвардса. Через десять лет она развелась и с мистером Эдвардсом, увлекшись каталонцем по имени Хосе Мария Серт. Серт расписывал фрески для нью-йоркского отеля «Уолдорф-Астория», для женевского Дворца Наций, а главное — для павильона Испанской республики на Экспо-1937. В салоне Миси Натансон, то есть миссис Эдвардс, можно было встретить tout Paris, его посещали Тулуз-Лотрек, Морис Равель, Эрик Сати, Поль Верлен, Марсель Пруст, Жан Кокто. Портреты хозяйки салона писали Пьер Боннар и Феликс Валлоттон. Мися восхищалась талантом Шанель, чувствовала в ней родственную душу, поддерживала тесную связь с ней до самой смерти. Именно Мися познакомила Шанель с Дягилевым 89.

Франция была союзником Российской империи во время Первой мировой войны, а после поражения антибольшевистских сил стала страной первого выбора для эмигрантов из России. Париж, наряду с Константинополем, Прагой, Берлином и Харбином, стал центром русского зарубежья, куда стекались тысячи беженцев. Страна, которая сама только что оправилась от тяжелых потерь, стала ареной покушений и похищений: советские тайные службы похищали и вывозили в СССР не только бывших белогвардейцев, но и представителей антисталинской левой оппозиции вроде Льва Седова, сына Троцкого. Сколько здесь разыгралось личных трагедий… Люди, потерявшие все, были вынуждены начинать все сначала: бывшие офицеры теперь водили такси, трудились на автозаводах Рено в Булонь-Бийанкуре, дворянки и гувернантки работали в швейных мастерских и модных магазинах. У русского землячества появились свои школы, газеты, издательства, церковные приходы и молодежные дома отдыха. Роберт X. Джонстон, историк русского Парижа, называет его новой Меккой, новым Вавилоном 90.

В этом узловом пункте, или, если угодно, гнезде, возникали светские и семейные связи, заключались браки. Брак Пикассо с Ольгой Хохловой или Ромена Роллана с Марией Кудашевой не были экзотическими исключениями. Как и карьера Эрнеста Бо. Бо родился в Москве, вращался в русском обществе, получил профессиональную подготовку на фирме Брокара и после революции вернулся на свою «историческую родину». С Шанель его познакомил много лет проживший во Франции великий князь Дмитрий Павлович Романов, внук Александра Второго, племянник Александра Третьего, кузен последнего царя, воспитанный английскими няньками, выросший в Кремле, где его с сестрой содержал дядя, московский генерал-губернатор, позже убитый террористами. Сторонний наблюдатель граф Гарри Кесслер, прекрасно знавший парижский высший свет, так описал связь Шанель с Дмитрием Павловичем: «Дмитрий, живя в Париже, профукал царскую корону: сошелся с очень богатой кокоткой и портнихой Шанель по прозвищу Коко, приятельницей моей старой приятельницы Миси Эдвардс (Серт), и благодаря этой связи снова разбогател, то есть перешел на содержание к Коко». И о Дягилеве он пишет, что тот «втерся в доверие к Коко и „занимает“ у нее деньги на свой балет, а Коко устраивает большие праздники, где задают тон она и Мися, и приемы, где подают икру, паштеты из гусиной печенки, фрукты и огромные окорока» (запись от 16.01.1924) 91. Чуткий и беспристрастный граф Кесслер, чей широкий круг знакомств охватывал всю Европу, редко так сильно ошибался в суждениях, как в случае с Шанель.

Французские контакты в Москве? «Отечество трудящихся» и след Михаила Булгакова

В то время как русские аристократы, буржуазные интеллигенты, белые офицеры, бежавшие от революции, искали спасения в Париже, те, кто ждал от революции прорыва в новый мир, стремились на восток, в Москву. Революционная Россия обещала прекращение стальной бури, она остановила великую войну. Свержение самодержавия, а потом Временного правительства означало конец мясорубки, перемоловшей и искалечившей миллионы людей по всей Европе. Теперь новое поколение надеялось найти в России путь назад, в обыденную жизнь мирного времени. С Россией связывали надежду, что она покончит с войнами раз и навсегда. Это привлекало симпатии и создавало ей сторонников повсюду в Европе. Даже такой радикальный пацифист, как Анри Барбюс, израненный участник войны и автор романа «Огонь», сохранял эту надежду до самой смерти (1935). До конца своих дней он продолжал работать над биографией Сталина 92. Даже такого известного еще до войны автора, как Ромен Роллан, занесло в Россию «теплым течением» гуманизма, и на закате своих дней он выразил свое почтение Сталину. Высокий идеализм гуманистов и пацифистов вынуждал их закрывать глаза на противоречия советской действительности, а позже обернулся странной апологией сталинской диктатуры. Он же питал московский туризм не только многих буржуазных писателей (чему примером Андре Жид), но и ветеранов Первой мировой войны, как Луи Фердинанд Селин.

Другое дело — сторонники воинственного социализма, отколовшиеся от Второго интернационала и создавшие Третий интернационал. Москва олицетворяла для них не партию мира, а партию гражданской войны. Советская Россия виделась им как начало великого исторического эксперимента, и они безоговорочно признавали руководство большевистской партии в международном масштабе. Уцелевший участник Парижской коммуны, которого чествовали на Красной площади и похоронили в Кремлевской стене, в определенной степени символизировал смещение революционного рабочего движения на восток. Основатели и популярные лидеры французской компартии Поль Вайан-Кутюрье и Морис Торез постоянно бывали в Москве. Но, пожалуй, самый влиятельный круг сторонников СССР составляли «попутчики», сочувствующие. Они восхищались самой попыткой опробовать новые формы социальной жизни. В советской власти они видели своего союзника в борьбе против капитализма и надвигающейся войны. И, как правило, не имели конкретного представления о Советском Союзе. Он был для них, скорее, сказочной страной, во всем противоположной привычному для них окружению, против которого они протестовали. Пусть Советская Россия не идеальна, но там по крайней мере к чему-то стремятся, и в любом случае «они» представляют собой меньшее зло, чем капитализм. Многие из «попутчиков» отправлялись в СССР, чтобы увидеть страну своими глазами, например юный Кристиан Диор или знаменитая Лиза Скиапарелли. Другие использовали шанс реально внести свою лепту в строительство социализма. В частности, Ле Корбюзье участвовал в международном конкурсе на проект Дворца Советов и даже конкретно спроектировал здание Центрального статистического управления (в соавторстве с советским коллегой, архитектором Николаем Колли) 93. Очень всерьез отнесся к своему путешествию Андре Жид.