Командующий Владимир Булгаков. По заслугам и честь - Николай Сергеевич Асташкин

сколько по самой Чехословакии колесить до места назначения, вообще никто не знал. Ехали-то мы в Оломоуц, в распоряжение командира 28‑го корпуса. Впечатления? В Москву приехали на День танкиста. Посмотрели салют[25] в честь этого праздника. Для меня это был первый салют, который я увидел воочию. Впрочем, не только для меня – для многих. Второе впечатление – пересечение границы. Пограничники, которые сопровождали нас в поезде, знали, что мы едем первый раз, поэтому предупредили: «Все. Подъезжаем. Как только мы выйдем, дальше будете пересекать границу». Нас охватило волнение, ведь в других странах никто из нас не бывал, и границу государственную никогда не пересекал…

Впереди Владимира ждала неизвестная, но так манящая офицерская служба. Лейтенант Булгаков должен был делом доказать, что не ошибся с выбором профессии.

Штаб 28‑го армейского корпуса, куда прибыли офицеры-танкисты, располагался в Оломоуце – небольшом чешском городке.

– Это не город, а сплошной музей под открытым небом! – воскликнул Владимир Васильевич. – Такой плотности средневековых памятников на квадратный метр городской застройки я больше нигде не встречал.

Оломоуц не был похож ни на родной Тихорецк с его широкими улицами, ни на Чирчик с его шумным восточным базаром. Жизнь здесь ассоциировалась с неспешным ходом курантов на городской ратуше.

– Городские постройки – невысокие здания с острыми крышами, покрытыми красной черепицей, – вспоминал Булгаков. – Улицы, а вернее улочки, узенькие и извилистые, все вымощены брусчаткой. Везде чистота и порядок. Обилие магазинов и кафе, в которых чехи и многочисленные туристы неспешно пьют из бутылок пиво…

В штабе корпуса почти всю «команду Булгакова» направили в 31‑ю танковую дивизию, штаб которой находился в Брунтале, таком же, как и Оломоуц, чистом и уютном городке. Молодых офицеров принял комдив генерал-майор Алексей Лукич Соколенко. Он рассказал, где и как лейтенантам предстоит служить.

– Во время Великой Отечественной войны это был 31‑й танковый Висленский Краснознаменный, орденов Суворова и Кутузова танковый корпус, – пояснил Булгаков. – В 1945 году его переформировали в 31‑ю танковую дивизию, которая дислоцировалась в Прикарпатском военном округе. В 1956 году она участвовала в венгерских событиях, а в 1968‑м вошла в Чехословакию. Нас, около сорока лейтенантов-танкистов, определили в нее. А уже в дивизии разбросали по полкам. Я попал в 100‑й танковый…

Кроме Булгакова, в 100‑й ТП распределили еще девять его однокурсников. Четверо из них, лейтенанты Виктор Белавин, Геннадий Головко, Владимир Викульша и Валерий Завада, учились с ним в одном взводе. Из Брунталя молодых офицеров повезли не во Френштат под Рогоштем, где полк дислоцировался, а на Либавский учебный центр, где полк готовился к дивизионному тактическому учению с боевой стрельбой. И попали они в родную часть, что называется, с корабля на бал.

– Полигон располагался в предгорье, километров за восемьдесят от штаба дивизии, – вспоминает Булгаков. – Погода неустойчивая, особенно весной. Мы даже песню сочинили: «Либава в марте хуже, чем Сибирь…» Днем могло все таять, а ночью снег и мороз. Полигон был совместный, и чешским офицерам за службу в этом районе даже платили надбавку.

100‑й танковый полк

Становление офицера во многом зависит от того, в каком полку он начинает службу. Булгакову повезло. Полк, куда его распределили, был сильной фронтовой школой, пребывание в которой отшлифовало характер молодого офицера и определило его дальнейшую службу.

Полком командовал полковник Иван Сергеевич Сушко, непоколебимо спокойный и как бы даже флегматичный офицер.

– Он никогда не поднимал голос на подчиненных, среди офицеров пользовался непререкаемым авторитетом, – подчеркнул Владимир Васильевич. – В полку появлялся нечасто, когда проводил совещания, а так занимался другими служебными делами. Тогда пункты постоянной дислокации были не обжиты, приходилось много строить. В этом плане у командира полка, на его уровне, были свои задачи, у нас во взводах, ротах и батальонах – свои.

В три танковых батальона направили по три лейтенанта из прибывших, а одного – в разведывательную роту. Булгакова представили личному составу 3‑го танкового взвода 3‑й танковой роты. Солдаты изучающе смотрели на молодого офицера, стоявшего перед строем. Новый командир взвода был выше среднего рота, широк в плечах. Парадная форма сидела на нем с особым шиком, как на человеке, с детства привыкшем носить военный мундир. Густой чуб из-под фуражки и щеточка усов довершали облик бравого лейтенанта.

Короткое знакомство с подчиненными – и снова в путь, на этот раз в пункт постоянной дислокации полка. Переночевали в офицерском общежитии, утром переоделись в полевую форму, забрали из чемоданов, что нужно было для работы в поле, и сдали имущество на вещевой склад. Лейтенантам выдали небольшой аванс, чтобы они могли купить сигареты, поставили на довольствие в офицерскую столовую, и они вернулись в учебный центр.

Не успел Булгаков познакомиться со взводом, как получил первое задание. Замкомандира полка по вооружению, в звании майора, подошел к нему и без предисловий сказал: «Товарищ лейтенант, вчера на занятиях в твоем взводе запороли движок на учебно-боевой машине. Коль ты окончил высшее училище, значит, являешься инженером, и тебе, думаю, не составит труда самостоятельно поменять двигатель. Даю тебе в помощь «летучку»[26] с экипажем, плюс твой экипаж и ты сам. За сутки справишься?» «Так точно, – ответил Булгаков. – Когда приступать к работе?» «Ишь, какой прыткий! – усмехнулся майор. – Как только расконсервируешь новый двигатель, доложишь мне. Понял? Движок сам не ставь. Приеду, гляну, все ли ты правильно сделал. Ставить будешь под моим руководством. Ясно?» «Так точно», – ответил взводный.

Булгаков понял, что майор хотел сразу проверить, как он подготовлен технически.

– Нам в училище давали хорошую практику, – заметил Владимир Васильевич, – и мне не составило бы труда выполнить поставленную задачу самостоятельно. Но я поступил так, как мне приказали.

Вскоре в расположение взвода прибыл майор, да не один, а с начальником БТС[27] дивизии, подполковником. Все было сделано без сучка и задоринки. «Молодец!» – похвалил лейтенанта замкомандира полка по вооружению. «А теперь скажи, какие регулировки нужно выполнить, прежде чем ставить двигатель на машину?» – спросил у взводного начальник БТС дивизии. «Торцово-радиальные», – ответил лейтенант. «Правильно, – одобрил подполковник. – А если расскажешь, как они выполняются, то вопросов к тебе больше не будет». Булгаков перечислил порядок указанных действий, после чего замкомандира полка по вооружению разрешил ставить движок.

– В общем, в течение суток я двигатель поменял, – продолжал Владимир Васильевич. – Они снова приехали, говорят: «Заливай масло». Я дал команду, масло залили. Двигатель поработал на холостых оборотах. Они проверили фильтры: стружки не было, значит, все нормально. Это масло слили, залили новое. Прогнали машину километров двадцать: снова проверили фильтры, старое масло слили, залили новое. После