Танкисты. Книга вторая - Коллектив авторов

я этого точно уж и не вспомню. Затем объявили привал. Обычно в это время к нам подвозили боеприпасы и подъезжала передовая кухня. В это время на нас налетели стервятники – «мессера» – и начали бомбить и обстреливать. В результате этого мне попал в плечо осколочек от бомбы. Дело происходило на территории Белоруссии. Ранение, впрочем, оказалось не такое уж и тяжелое. Я только пролежал какое-то время в медсанбате. Так, между прочим, не только один я поступил, так делали многие: стремясь поскорее вернуться к участию в боевых действиях, не долечивались в медсанбатах и возвращались обратно в свои подразделения. Что касается второго ранения, то я его получил точно таким же образом, не в танке, в феврале 1945 года в Восточной Пруссии.

– Как вас награждали на фронте?

– У меня два ордена Отечественной войны, две медали «За отвагу», медаль «За боевые заслуги»…

– За что вас отметили этими наградами?

– Мы же подбивали танки, уничтожали пулеметные и минометные расчеты. Короче говоря, давили этих фашистов. За выполнение подобных задач меня и представляли к наградам.

– У вашего экипажа были подбитые танки?

– Конечно, были, и неоднократно. Мы, впрочем, не только подбивали и уничтожали танки, но и броники.

– Помните первый ваш уничтоженный танк?

– Знаете, я это как-то смутно припоминаю. Ведь мы, когда решали подобные задачи в бою, не останавливались и не осматривали уничтоженные машины. Идет бой! Наша, как говорится, задача состоит в том, чтобы идти вперед. Но то, что мы подбивали танки, определенными людьми все же было зафиксировано.

– Сколько всего их было вами уничтожено?

– Да я этого и не помню уже.

– Приходилось ли участвовать в танковых десантах?

– Постоянно! Скажем, когда мы шли на Тацинку в 1942 году, у нас на броне сидел десант. Больше того, в каждой танковой бригаде существовал батальон автоматчиков, который распределяли по экипажам, и эти ребята вместе с нами ехали вперед.

– Как вам кажется, насколько справедливо вас награждали?

– Знаете, у нас кто чего заслуживал, тот то и получал. Скажем, я удостоился одного ордена (второй выдали после войны) и двух медалей «За отвагу». По этому поводу я могу сказать одно: в зависимости от того, кто как выполнял свою задачу, так того и отмечали. Определяли это в первую очередь наши непосредственные командиры. Они делали представление к наградам. А уже потом, когда объявлялась передышка, эти ордена и медали в торжественной обстановке и с выносом бригадного или полкового знамени нам вручали.

– В вашей бригаде много было Героев Советского Союза?

– 22 воина нашей бригады удостоились этого высокого звания, в том числе и одна женщина – Мария Васильевна Октябрьская. Между прочим, я ее видел и лично знал. Когда перед началом Белорусской наступательной операции к нам в корпус приехал командующий фронтом Иван Данилович Черняховский – для того, чтобы узнать, как готовится соединение к предстоящим боям, он обратил внимание на то, что на башне одного из танков была надпись «Боевая подруга». А дело в том, что эта Октябрьская попросила с двух сторон танка сделать надпись «Боевая подруга». Сама она служила на должности механика-водителя. «Что это такое?» – спросил Черняховский. Ему на это ответили: «Это попросила сделать женщина, механик-водитель этого танка, жена полкового комиссара, который погиб на Украине». Расскажу вам ее историю. Сама она, когда началась немецкая оккупация, эвакуировалась с Кишинева в Сибирь. У нее имелись какие-то денежные накопления, которые она сдала в банк и попросила, чтобы на эти деньги купили танк. Танк, конечно, стоил несколько дороже этой суммы, но ее от нее все равно приняли. Несмотря на то что на тот момент времени ей исполнилось уже 40 лет, она просила отправить механиком-водителем на фронт. Ее уже не брали туда. «Ну давайте, – уговаривали ее, – мы вас зачислим радисткой или санинструктором». – «Нет, – говорила она, – хочу быть только механиком-водителем! Я умею водить танк, владею пулеметом, имею знак „Ворошиловский стрелок“…» Однако ей все время отказывали. Тогда она написала телеграмму Сталину и отправила. Ей ответили: «Спасибо за заботу о наших бронетанковых силах. Ваша просьба будет удовлетворена!» В письме стояла подпись: Сталин.

После этого ее отправили в какую-то учебную часть в Омск. Она прошла там подготовку и уже в 1943 году прибыла в наш корпус в составе экипажей пополнения. Провела несколько боев. Однажды, когда в тяжелом бою под Витебском, у станции Крынка, повредило ее танк, она вышла посмотреть, насколько испортило у него гусеницу. В это время началась стрельба, кругом рвались мины и снаряды. Один из осколков угодил ей прямо в глаз, другой – в голову. После того как она получила столь тяжелое ранение, ей оказали первую медицинскую помощь и отправили в госпиталь в Смоленск. К тому времени город только освободили. Врачи три недели боролись за жизнь Октябрьской. Но она все равно умерла. Похоронили ее у Кремлевской стены города Смоленска. В августе 1944 года ей посмертно присвоили звание Героя Советского Союза. Мы с ней виделись, общались. Ведь когда мы получали горючее, то все ходили вместе и разговаривали. Но все это происходило мимолетно. Мы же не на прогулку выходили.

– Страх испытывали?

– Вы, наверное, знаете, что была такая поэтесса Юлия Друнина, кстати говоря, фронтовичка. Так вот, она так об этом писала: «Я столько раз видала рукопашный. Раз – наяву и сотни раз во сне. Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне». Конечно, было страшно! Но человек, как известно, ко всему привыкает. Поэтому у нас этот страх постепенно уходил и уходил.

– Встречали ли вы случаи применения немцами фаустпатронов?

– Мы видели эти фаустпатроны: когда после боя где-нибудь останавливались в Германии, они были кругом разбросаны. По-видимому, отступая, немцы их бросали. Между прочим, мы из них даже стреляли по вражеским танкам. Когда это происходило, я точно уж сейчас и не вспомню. Ведь 70 лет прошло с тех пор, как закончилась война. Как говорится, из памяти очень многое выветривается!

– Какими были ваши потери?

– В нашем экипаже погиб только заряжающий, да и то – не в танке. Как-то нам посчастливилось не гореть в танке. Он, между прочим, погиб в тех же самых условиях, в которых меня ранило. Короче говоря, нас обоих ранило. Только он, в отличие от меня, получил смертельное ранение.

– А в целом в вашей части какие имелись потери?

– Понимаете, я не могу говорить за всю бригаду. Потери, конечно, у нас были. Люди погибали, об этом нечего и говорить. Один великий полководец и философ, забыл