Танкисты. Книга вторая - Коллектив авторов

Проходила она в погранвойсках. Попал я на Дальний Восток, в 51-й Кяхтинский кавалерийский пограничный отряд и там прослужил до начала войны.

О том, что война скоро начнётся, мы знали заранее. В погранвойсках тогда служили три года, но после первых двух лет был положен отпуск. И вот, уже третий год идёт, а нас не отпускают с нашей заставы. И разговоры везде ходят, что совсем скоро война. Мы думаем: как же так, что перед войной не побудем дома? Пригрозили, что жалобы будем писать во все инстанции. Тогда нам всё-таки дали отпуск. Как раз накануне войны – в первых числах мая. Перед дорогой нас даже инструктировали, что мы должны делать, если война застанет дома или по дороге. Нужно было вне зависимости от обстоятельств возвращаться в свою часть. И только если это оказывалось невозможным, нужно было обращаться в военкомат, что в свою часть попасть не можешь, и тогда уж идти по их распределению. Однако мы успели вернуться. Тут и война началась.

Поначалу много шапкозакидательства было. Все думали, что немцев быстро разобьют. А потом сводки-то идут. Мы видим, что немцы везде бомбят, где только могут, наступают. Уже другие эмоции у нас пошли, начали готовиться к серьёзной войне. Впрочем, в том, что победим, я никогда не сомневался. Но к трудностям был готов. И, как выяснилось, готовился не зря. Вы представьте только, мне ведь потом приходилось воевать и жить в танке в любое время года. В результате у меня сегодня хронический крестцово-поясничный радикулит – то затихнет, то опять даёт о себе знать. А ещё я горел в двух танках.

– Как вы, будучи пограничником, стали танкистом?

– С первых дней войны нас, всех, кто имел среднее образование, начали отбирать в училища. Профессиональных кадров не хватало. И вот, нас с Дальнего востока отправили в Ярославль. Там сразу направили в Ярославское пехотное училище. Но у многих-то наших ребят было техническое образование и опыт работы. Вот мы и зароптали, что нас определяют в пехоту. Поначалу нам пригрозили, что отправят солдатами на фронт, раз в это училище не хотим. Но мы ведь и не отказывались от фронта, а просто стремились в такой род войск, где могли бы принести для армии наибольшую пользу. В конце концов к нашим аргументам прислушались, наше зачисление отложили. А тут как раз организовывалось 2-е Горьковское мотоциклетное училище, и уже в начале июля мы были зачислены туда.

Надо сказать, что тогда, видимо, решили, что нужно перенять опыт у немцев, раз они так успешно врываются на мотоциклах в населённые пункты. Сначала мы учили мотоциклы в теории, потом поехали на автодром учиться вождению. К мотоциклам ещё не все были готовы, многие ещё на велосипедах даже не ездили. Мне было полегче, чем многим. У нас в семье был один велосипед, на котором сначала все мои старшие братья перекатались, потом я и младшие. В нашей семье все умели на велосипеде ездить, поэтому поехать на мотоцикле мне было легко. А многие из курсантов ходили с синяками, с шишками на лбу, с перевязанными руками: никак не могли мотоцикл освоить. Не они им водили, а он ими. Тогда их стали на велосипедах сначала учить.

Но вскоре стало ясно, что всё решают танки, а не мотоциклы. И наше училище сначала перепрофилировали в автомобильное, а потом, наконец, и во 2-е Горьковское танковое училище. Учились мы в основном на Т-34, но были у нас и Т-26, Т-38 (плавающие танки), заграничных не было. Ещё для практики, что ли, были маленькие танкетки Т-70. На них порою занимались те, у кого были сложности с освоением Т-34.

Учились мы много и охотно: понимали, что в таких условиях должны как можно быстрее подготовиться. Хотя в плане быта не очень просто всё было. Зима выдалась очень холодной, а у нас форма х/б с летним нательным бельём. Пока в классе высидишь, теорию послушаешь, кажется, что окоченеешь.

Зимой с 1941-го на 1942-й нам вообще туго пришлось. Продукты подвозили с перебоями. Дело в том, что дорогу от железнодорожной станции к училищу так замело, что ни пройти, ни проехать очень часто было нельзя. И дело даже не в том, что нельзя, а в том, что когда нас, курсантов, бросали на расчистку дорог, то получалось, что пока мы с одной стороны расчистим, начинаем расчищать дальше, а то, что мы расчистили, уже опять сугробами замело.

– Я слышал, что в такие периоды в ту зиму курсантам 2-го Горьковского пайку обрезали так, что вместо положенного хлеба давали сухари и кормили только свекольным супом.

– Насчёт сухарей верно. А вот свекольный суп был не так уж часто. Мы стояли тогда, если мне память не изменяет, в Ветлуге, это Горьковская область, на свеклу она не богата. Кормили нас перловкой, капустными блюдами. А про свеклу я что-то особо и не помню. Была время от времени, но не более того.

Но, несмотря на холод и скудную кормёжку, мы жили дружно, а когда отдыхали, самодеятельные концерты устраивали. Был у меня друг Виктор Горбунов, он очень хорошо пел. Мы пели с ним вместе в самодеятельности. А иногда к нам даже артисты приезжали.

Меня назначили помощником командира взвода курсантов. Через некоторое время (ещё до того, как наше училище стало танковым) молодых лейтенантов, которые нами командовали, взяли на фронт. А командирами курсантских взводов выбрали восемь человек из курсантов. Я оказался в их числе. Затем, когда училище преобразовали в танковое, часть курсантов перевели в Челябинское танковое училище. Многие из младшего командного состава также были переведены туда. А меня командир 3-й танковой роты капитан Николай Сергеевич Глазков оставил в нашем Горьковском училище, назначив старшиной своей роты.

Выпуск А. Шелемотова

Училище мы окончили 25 мая 1943 года. Я был выпущен в звании лейтенанта на должность командира танкового взвода. А многие из моих однокурсников выпустились в звании младшего лейтенанта на должность командира танка Т-34. На экзаменах много предметов было. Основные – это материальная часть, тактика, топография, стрельба, вождение. И чтобы лейтенанта получить, нужно было их сдать на «отлично», в крайнем случае по одному можно было «хорошо» получить. У нас большинство окончили командирами танков, и когда я следующий выпуск из