Раннее христианство. Том I - Адольф Гарнак

нас и содержит новое направление мыслей и новую критику собственной жизни. Мысль: «Кто потеряет душу свою, тот обретет ее» — непосредственно выражает это правило и дает переоценку всех ценностей при уверенности, что истинная жизнь не ограничивается земным существованием.

Надеюсь, что мне этим удалось показать хоть вкратце, что учение Христа всецело содержится и в том кругу Его мыслей, который обусловлен идеей «высшей праведности» и «новой заповеди любви». Действительно, различаемые нами три круга: 1) Царствие Божие, 2) Бог-Отец и бесконечная ценность души и 3) проявляющаяся в любви «высшая» праведность — совпадают; ведь Царствие Божие, в конце концов, не что иное, как то сокровище, которое для души составляет вечный и милосердый Бог, и, исходя отсюда, несколькими штрихами можно начертить все, что христианин на основании изречений Христа познал за веру, надежду и любовь.

Теперь идем датьше. Установив основные черты благовествования Христа, мы во втором отделе попытаемся развить главные стороны Евангелия в частности. Мы выставим шесть пунктов или вопросов, которые, будучи на деле самыми главными, во все времена считались и обсуждались как таковые. И если в течение истории церкви тот или другой вопрос на несколько десятилетий отступал на задний план, то со временем он выдвигался снова и даже с удвоенной силой. Эти пункты следующие:

1. Евангелие и мир, или вопрос аскетизма;

2. Евангелие и бедность, или социальный вопрос;

3. Евангелие и право, или вопрос о мирских учреждениях;

4. Евангелие и труд, или вопрос культуры;

5. Евангелие и Сын Божий, или вопрос христологии;

6. Евангелие и учение, или вопрос исповедания.

На этих шести вопросах, — первые четыре родственны друг другу, а последние два стоят обособленно, — я надеюсь выяснить главнейшие стороны возвещения Христа, хотя бы только в их внешних очертаниях.

1. Евангелие и мир, или вопрос аскетизма. Существует очень распространенное мнение, преобладающее в католических странах и принятое ныне многими протестантами, будто Евангелие в своей основе и в главнейших деталях относится строго отрицательно к миру и провозглашает аскетизм. Одни говорят об этом «познании» с сочувствием и удивлением, доходя даже до утверждения, что именно в этом отрицающем мир характере заключается, как и в буддизме, вся ценность и все значение первобытного христианства. Другие выдвигают отрицающее мир учение Евангелия для того, чтобы выяснить его несовместимость с современными нравственными принципами и доказать непригодность христианской религии. Своеобразный исход — собственно продукт отчаяния — был найден католическими церквами. Они признают, как уже сказано, отрицательный характер Евангелия и соответственно этому учат, что настоящая христианская жизнь возможна только в форме монашества; это — vita religiosa. Но они допускают и «низшее» христианство без аскетизма, как «достаточное». На этой удивительной уступке мы здесь останавливаться не будем: что полное подражание Христу возможно только в монашестве, это только католическое учение. Это мнение разделял, однако, великий философ и еще более замечательный писатель нашего столетия — Шопенгауэр, прославляющий христианство за то, что оно вызвало к жизни великих аскетов, таких как святой Антоний или святой Франциск; все остальное в христианском благовествовании кажется ему непригодным и непристойным. С гораздо более глубокой вдумчивостью, с более увлекательной силой чувства и мощью выражения Толстой выхватил аскетические и отрицающие мир черты Евангелия и выставил их для подражания. Нельзя не признавать, что взятый им из Евангелия аскетический идеал горяч и силен и соединен со служением ближнему; но и для него самое характерное — отрицание мира. Тысячи наших «интеллигентов» интересуются его рассказами; но в глубине души они успокоены и обрадованы тем, что христианство означает отрицание мира: теперь они наверное знают, что им до него дела нет. Они ведь с полным правом считают, что этот мир им дан для того, чтобы приложить свои силы в пределах его благ и его учреждений и законов; если христианство требует другого, то его противоестественность доказана. Если оно эту жизнь не ставит целью, если оно все переносит в будущую жизнь, если оно земному благу не придает цены и ведет исключительно к отрицанию мира и к созерцательной жизни, то оно этим отталкивает всех энергичных людей, да в конце концов всякую правдивую натуру; они ведь вполне уверены, что наши способности нам для того и даны, чтобы прикладывать их, и земля нам отведена для того, чтобы обрабатывать и покорять ее.

Но разве Евангелие действительно не отрицает мира? Есть очень известные места, на которые ссылаются и которые другого толкования, по-видимому, не допускают: «Если глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя; если рука твоя соблазняет тебя, отсеки ее», или ответ богатому юноше: «Пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах», или слово о тех, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного, или изречение: «Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего, и матери, и жены, и детей, и братьев и сестер, и притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником». По этим и другим словам кажется неопровержимым, что евангельское учение абсолютно аскетическое и отрицательное в отношении мира. Но этому положению я противопосташда три соображения, ведущие по другому направлению. Первое выведено из поведения Христа, из Его образа жизни и указаний; второе основано на впечатлении, произведенном Им на учеников и отразившемся на их собственной жизни; третье, наконец, коренится в том, что мы развили в «основных чертах» Евангелия.

1. В наших Евангелиях мы находим замечательное изречение Христа; оно гласит: «Пришел Иоанн, ни ест, ни пьет; и говорят: в нем бес. Пришел Сын Человеческий, ест и пьет; и говорят: вот человек, который любит есть и пить вино». Из этого явно следует, что Его поведение и образ жизни произвели совершенно иное впечатление, нежели жизнь великого проповедника покаяния на Иордане. Он, вероятно, с полным простодушием относился к тем областям, в которых обычай предписывал воздержание. Мы Его встречаем и в домах богатых, и у бедняков, за трапезой, среди женщин и детей, даже на свадьбе. Он допускает омовение ног и помазание головы. Далее, Он охотно заходит к Марии и Марфе и не требует, чтобы они покинули дом. И тем, у которых Он с радостью видит сильную веру, он оставляет и призвание и положение. Мы не слышим, чтоб Он им говорил: «Оставьте все и следуйте за Мной». Очевидно, Он считает возможным и даже приличным, чтобы они с верой своей жили на том месте, куда Бог их поставил. Круг Его учеников не ограничивается теми,