Сорока и Чайник - Артём Скороходов

— Пункт четвертый. Хватит как козел прыгать на потеху черни…

* * *

Утренний свет старательно протискивался через пыльное окошко. Он с трудом освещал узкий коридор. Леонард Дювалле аккуратно шел мимо дверей доходного дома на Литейном. Дверь в комнаты Фёдора была не заперта. Из приоткрытой щели отчетливо несло перегаром, также оттуда доносился богатырский храп. Леонард поправил перчатки и тихонько толкнул дверь тростью. Та задела лежащие на полу бутылки. Аккуратно, чтобы не испачкать дорогие туфли, Дювалле зашел в квартиру.

— Поле брани, — задумчиво произнес он, разглядывая окружающий погром.

На полу лежал шкаф, стол был поставлен на бок, весь пол был завален бутылками и засохшей едой. Единственным ровно стоящим предметом была небольшая печь и стоящий на ней медный чайник. Эпицентром зловония и храпа оказалась гора тряпья в соседней комнате. Леонард поморщился и осуждающе покачал головой.

Глава 6

Сон был долгий, вязкий, очень тяжелый. Фёдор от кого-то бежал, кого-то защищал. Он был грязен и с головы до ног покрыт чем-то липким. Они куда-то плыли. На него смотрели, смотрели жуткими глубокими глазами полными темноты и смерти.

Звук распахнутого окна. Где он? Что происходит? Прохладный воздух. Фёдору становилось неуютно и плохо. На лицо полилась холодная вода. Фёдор застонал и открыл глаза.

Над ним стоял Леонард. На вытянутой руке он держал чайник.

— «Судя по всему, ты у себя в комнате», — сказал у него в голове тихий голос.

— «Пить», — прохрипел второй голос.

— Пить, — с трудом шевеля губами, произнес Фёдор.

Леонард отложил чайник и молча протянул банку с рассолом. Из кармана его бордового сюртука появился бумажный пакетик, на котором было написано: «От головных и похмельных болей». Фёдор стал жадно пить.

Спустя четверть часа, умытый и начавший приходить в себя, Фёдор сидел у печки и грел руки. Леонард стоял рядом и терпеливо ждал, когда парень окончательно проснется.

— Леонард Владимирович, чем обязан?

— Правильно говорить «чему обязан». Так более вежливо и соответствует этикету.

Фёдор потёр виски, глядя на огонь в печке.

— Вчера некий Фёдор Сорока пришел ко мне в контору, — продолжил Леонард. — Он заявил, цитата: «Что задрался скакать как козёл на потеху черни».

— Так и сказал?

— Так и сказал. Заверил меня, что безмерно меня уважаешь, но решил уйти из бокса и стать пьяницей. Сказал, что это твоя судьба, так тебе сказал чайник. Мол, от себя не убежишь. Не помнишь?

— Не очень.

— Заявил баронессе Серафиме фон Корк, что у нее зад похож на корму эскадренного крейсера «Пересвет».

— Черт! Простите, Леонард Владимирович.

— Тебе не передо мной надо извинятся, а перед госпожой баронессой. Она была несколько фраппирована.

Это всё очень нехорошо. Мало ли что он еще мог наболтать. Фёдор поморщился и посмотрел на Леонарда. Вроде не сердится. Смотрит скорее с жалостью.

— Это еще не всё, мой мальчик.

Сердце Фёдора ёкнуло. Хмель стал быстро проходить. В животе сжался неприятный комок.

— Ты вломился в спортзал, обозвал всех присутствующих обезьяками и мартысобами, начал складывать гимнастические маты в гнездо, намереваясь лечь спать. Сэм желала твоей крови, ребята хотели тебя профилактически побить, но потом пожалели, скинулись на извозчика и отправили домой. Цени их доброту.

— Извините, Леонард Владимирович…

— Оставь. Пустое. Мы же друзья? Какие могут быть обиды.

Леонард поднялся.

— А, и еще. Уже больше двух недель прошло. Ты собираешься возвращаться?

Фёдор понуро глядел на печь.

— Ладно. Я о другом хотел. Раз мы друзья. Не мог бы ты мне помочь?

— Конечно, Леонард Владимирович. Что случилось?

— Да ерунда. Пустяковое дело. Пара человек взяли у меня в долг. И не спешат отдавать. Не мог бы ты с ними поговорить? Очень меня выручишь.

— Побить? — нахмурился Фёдор. — Я еще не полностью восстановился…

— Нет, просто напомнить. Побеседовать. Я могу на тебя рассчитывать?

* * *

Фёдор ехал в кэбе и мучительно пытался вспомнить, куда он дел все деньги. Ну не мог же он спустить всё накопленное всего за две недели пьянки. Он помнил яркие фонари в районе переселенцев из Жиньше. Маленькие девушки с черными раскосыми глазами смеялись, прикрывая рты ладошками. Нет, ерунда. Кабак помню и не один. От полицейского прятался на помойке. Ну не мог же я всё спустить? Там в глубине клубящихся мыслей шевелилось что-то тёмное. Оно наверняка знало ответ. Но как ни морщил Фёдор мозг, ничего не всплывало. Факт оставался фактом. Почти всё, что он заработал за полгода побед в Лиге и за последний бой с Наковальней, он куда-то спустил. Перерыв комнату, Фёдор нашел запрятанные сто рублей. Может его ограбили пока он… А еще Инга. Надо с ней поговорить. Она, конечно. дура набитая, но и он тоже еще тот молодец. Как же нехорошо всё вышло. Ничего прорвемся, сейчас с делами покончу и поеду к ней…

— Приехали, барин, — сказал извозчик. — Цветочная шестьдесят пять.

«Ателье Каприз», — прочел название Фёдор. Когда он открыл дверь, звякнул привязанный к ней колокольчик.

— Добро пожаловать! — подпрыгнул к нему маленький, очень подвижный человечек. — Сюртук? Брюки? Выходной костюм? Нам недавно привезли новые ткани. Кронлайтовская шерсть, мануфактура из Шахства, высшего качества, естественно. Тончайшая шерсть из Каганата. Шелк из Империи Жиньше. Всё что пожелаете. Хотя…

Мужчина подозрительно оглядел Фёдора с ног до головы.

— Думаю вам, молодой человек, подойдет прекрасный авиаторский костюм из кожи. В три, нет — в четыре слоя. Он вас прекрасно защитит от любых напастей. В специальные кармашки можно будет добавить стальные пластины, — мужчина подмигнул. — Если вы понимаете зачем. У меня тут как раз есть один экземпляр. Только вас ждал.

— Господин Кимос? — прервал этот поток слов Фёдор.

— Да, конечно! Это я! Рад, что вы обо мне слышали!

— Я от господина Дювалле.

Собеседник сразу поскучнел и осунулся.

— Триста пятьдесят рублей.

— Но на той неделе было же триста двадцать…

Фёдор промолчал.

— Да, да, конечно. Извините, — мужичок заметался за прилавком. — А может, все-таки триста двадцать? Нет? А может всё-таки куртку авиаторов возьмете? Как раз за триста пятьдесят отдам. И сверху еще кепку подарю, а то ваша, вижу, совсем истрепалась. Ну как? Согласны? Поглядите.

Куртка и вправду была хороша. Если бы у Фёдора оставались деньги. Эффектно выглядит.

— Триста тридцать и куртка, — заявил Фёдор. Наглеть — так наглеть.

Господин Кимос позеленел от возмущения.

— Молодой человек! Как можно! Это же чистой воды ограбление! У меня нет таких денег!

Фёдор молчал, не зная, что дальше говорить. Нет, всё понятно, Леонард Владимирович его попросил забрать долг. В принципе, что тут сложного? Но вот так… Припугнуть его?