Сорока и Чайник - Артём Скороходов

— Тихо, тихо, не суетись, — прошептал младший Зюйд, ловко вытаскивая револьвер, а потом гася фонарь. В темноте раздался звук взводимого курка. Фёдор судорожно полез во внутренний карман куртки, доставая оружие. С первого раза это не получилось, сначала рука не попадала в карман, потом она не могла правильно ухватиться за рукоятку. Наконец, справившись со своим револьвером, Фёдор замер. Рука подрагивала.

— Тихо, Сорока, — раздался рядом шепот. — Не шевелись.

Снаружи раздавались голоса, что-то басил незнакомый голос, что-то отвечал Борей. Из-за гудения двигателя слов было не разобрать. Рядом с кузовом тяжело топали сапоги. Фёдор сжал зубы, в груди появился комок. Вот сейчас распахнется полог и… И что? Он будет стрелять? В полицейского? Фёдор, конечно, готовился стать военным. И да, там бы пришлось стрелять. Но вот так? В полицейского? Из грузовика, полного наркотиками? Шаги остановились напротив двери. Вот сейчас откинут полог. Фёдор взвел курок. Звук был оглушающим. Фёдору показалось, что его услышали все на сотню шагов вокруг. Секунды тянулись мучительно долго. Вот сейчас. Стук сердца оглушал, дыхание перехватывало. Вот сейчас точно!

Снаружи кто-то рассмеялся и раздался крик:

— Проезжайте!

Грузовик заскрипел, а потом дернулся, начав движение. Спустя минуту Зюйд зажег фонарь. Фёдор сидел, опустив голову, так и не убрав револьвер назад. Рука всё еще подрагивала.

— Что, Сорока, бодрит? — радостно заявил младший. Он улыбался.

Фёдор медленно снял со взвода курок и кое-как запихал оружие в карман.

— Не знаю как ты, а я вмажу, — заявил Зюйд, потом достал из ящика мешочек с ягером, стал с ним возиться. Лицо его осветилось желтым.

Через несколько секунд, блаженно улыбаясь, он откинулся на спину и закрыл глаза.

— Солнечный — это вещь, — пробормотал он. — Будешь?

Фёдор отрицательно покачал головой.

— Знаешь, Сорока, — на лице Зюйда играла улыбка, — это все хрень. Я сюда пошел не грузчиком работать. Здесь всё по уму надо обстряпать. Вот поглядишь, через несколько лет будешь на меня работать. Ящики таскать.

Младший хохотнул, а Фёдор открыл крышку у контейнера с хуном, достал оттуда кусочек темно-зеленого теста. Проглотил. На вкус он был как жареный зеленый лук, смешанный с сеном. Вкус был резкий и не очень приятный. В виде пирожка он явно был получше.

Через несколько минут на душе стало спокойнее. В кузове стало как-то светлее и снова появились краски. От болтающегося на крючке фонаря на младшего Зюйда сползали золотистые змеи. Тот расслабленно улыбался и не обращал на них внимания.

— ' Ты знал, что именно так все и будет, — заявил мягкий голос в голове у Фёдора. — Если ты связываешься с бандитами, то ничего удивительного, что рано или поздно за тобой придет полиция".

— «Убегай отсюда», — заявил второй, грубый, голос.

— «Иначе рано или поздно всё это плохо кончится», — поддакнул первый.

— Мне нужны деньги, — сказал им Фёдор. — Бокс вам не нравится. Долги выбивать тоже. А ничего другого вы не предлагаете.

— «Пфф, деньги», — фыркнул грубый.

— А нечего тут тогда разводить. Мне себя кормить надо. И вас, кстати, тоже.

Против этого аргумента голоса ничего не ответили.

— Сорока, что ты там бурчишь? — спросил Зюйд, облепленный золотыми змеями.

Фёдор ничего не ответил.

* * *

Девушка шла по дорожке мимо черных кривых деревьев. Каблуки ботинок глубоко уходили в размокшую землю и опавшие листья. Она вглядывалась в ряды могил, чтобы не пропустить нужный ряд. Было очень тихо, только вдалеке отрывисто каркали вороны. Вот нужный ряд. Недалеко от поворота стояла массивная фигура в черной кожаной куртке и кепке. Девушка, аккуратно ступая, подошла и встала рядом.

— Привет, Федь, — тихо сказала она.

— Лиззи, — не поворачивая головы, кивнул Фёдор.

— Так и знала, что встречу тебя здесь.

Они стояли молча, девушка куталась в платок. Потом обняла Фёдора за руку. Тот тяжело вздохнул.

— Пять лет прошло, — тихо произнес он, разглядывая надгробье.

— До сих пор не могу поверить… — начала девушка, но потом замолчала.

На могиле было написано: Елена Вальтеровна Сорока. Жена и мать.

— Пойдем? — через пару минут спросил Фёдор.

Лиззи кивнула. Они прошли по молчаливым рядам, вышли с кладбища.

— Ты голодная, сестренка? Поехали перекусим, — Фёдор свистнул одного из извозчиков, которые стояли под широким навесом.

По случаю раннего часа в кафе почти никого не было. Брат с сестрой заняли столик у окна. Сонный официант принес им чай и взял заказ. Лиззи смотрела на улицу и грела замерзшие пальцы о дымящуюся кружку.

— Ты всё еще живешь дома? — спросил Фёдор.

— А куда мне деваться, братик?

— Не знаю, Лиз. Подальше.

— Тебе легко говорить. Мне не на что жить.

— А найти работу? Наконец-то выйти замуж за своего… как там его…

— Александр.

— Вот, выйти замуж за Александра и свалить из этого гадюшника.

— У него сейчас сложный период. Его картины никто не покупает…

— А пусть рисует не картины, а вывески для лавочников, портреты престарелых ловеласов, не знаю, наверняка есть что-нибудь такое, куда художник может приткнуться? Ну или брось его, найди себе какого-нибудь банкира там или промышленника. Да хотя бы инженера.

Лицо Лизаветы вытянулось, она вся сжалась, вскочила и прошипела:

— В таком тоне я не собираюсь продолжать разговор!

Фёдор закрыл глаза и тяжело вздохнул.

— Ладно, — сказал он после короткой паузы. — Извини. Я больше не буду.

Девушка немного подумала, но потом снова села. Глаза ее метали молнии.

— Прости. Но ничем хорошим наш отец и брат не закончат. И когда они будут падать, тебе тоже достанется.

— У отца снова появились деньги, — после минутного молчания сказала Лиз.

— Удивительно! И откуда же? Опять занял у кого-нибудь?

— Не надо иронии. Деньги появились, и довольно много. Отец и брат просто расцвели, мотаются по приемам, смотрят на всех свысока.

— Да опять просадит в карты или на бегах. Так же, как и всё состояние матери. В первый раз что ли?

— В доме появились какие-то очень мрачные личности. Отец постоянно с ними шепчется. Отдал им гостевой дом. Там постоянно что-то происходит, приходят какие-то жуткие незнакомцы. И мне туда входить нельзя. Страшно, Федь. Это что-то очень нехорошее.

— Убегай оттуда, Лиз. К своему художнику, в деревню, куда угодно. Ну поживешь на супе и каше, зато…

— Что зато?

— Зато он тебя не выдаст замуж за какого-нибудь толстосума, которому ты нужна будешь только для галочки. Мол, у него жена из обнищавшего дворянского рода.

— Нет. Ну, такого точно не будет!

— Да? Ты уверена? Ладно, не отвечай. На, возьми денег, — Фёдор достал кошелек и вынул оттуда пачку ассигнаций. — И ради Хранителя, подумай над моими словами.

— Не надо, — девушка закусила губу. — Не