Живой Журнал. Публикации 2001-2006 - Владимир Сергеевич Березин

Я толпистов не очень люблю, потому как ездил в электричках, когда по ним ещё не бродили с истошными криками коробейники, когда в них не то что с мешком перчаток, резинового клея и авторучек — голым-то нельзя было залезть. Я стоял в очередях за едой и выпивкой, я толпился у железнодорожных касс и на демонстрациях.

Я не люблю толпистов, потому как они похожи на леммингов. А как можно любить леммингов я не знаю. Любить можно Родину, жену, детей, у некоторых выходит любить Партию или Дело, Которому Ты Служишь.

Причём все сборища толпистов как-то до чрезвычайности малосозидательны. Было бы кто-то сдал ненужную одежду малоимущим — это дело хорошее, но мне сказали, что они при этом пели песни, а это уж ни в какие ворота не лезет. Есть у меня старый друг по прозвищу Пусик. Мы давно пришли ко мнению, что ад представляется нам в сиде тысяч непрерывно поющих пусиков. Поэтому мы боимся, как бы он не принял участия в подобных акциях.

А я считаю, что все эти мероприятия имеют в своей основе естественное желание объединиться. Детское желание пренадлежать к какой-то организованной структуре, будь то армия, спецслужба или какое-то масонское общество.

Очень хочется ощутить себя частью целого, выполнить свою функцию, сомкнуться в колонны и идти печатая шаг.

Флаг бы в руки этим людям. Кайло и лопату. Но я не призываю к этому. Я вообще стараюсь поменьше призывать к чему бы то ни было.

Но желание объединиться никуда не денется. Оно живёт во всех, даже в таком мизантропичном человеке, как я. Только времени всё меньше, а какие-то лемминги с той стороны реки мне машут мягкими лапками, зовут. Кто-то уже ступил в воду, а они попискивают, слов не слышно.

Письмо вот сегодня прислали. Присоединяйтесь, пишут.

21 августа 2003

История о печальном

Придётся выпить водки. Это неизбежно для человека, что сидит в пятницу вечером один дома.

Надо.

Upd. В очередной раз убедился, что мир несовершенен. Про водку все хотят высказаться, про водку всем интересно. А про страдания моё бессмертной души — никому. Вот в истории про сплетницу нет комментариев. Про Лермонтова мало кому хочется чего сказать. А уж замечательная лекмановская история… Да и что говорить… Да.

22 августа 2003

История про ночь с пятницы на субботу

Нет, что-то особенное есть в сегодняшней ночи, потому что непропорционально много людей сегодня сидят в одиночестве по домам и пьют. Да.

Кстати, я Марс видел.

23 августа 2003

История про доктора

С чего-то я начал пересматривать "Доктора Живаго". Того самого, с пышноусым Омаром Шарифом и скуластой Чаплин. Я смотрел его несколько раз, первый — на какой-то конференции, уже много лет назад. Ощущение ирреальности этого мира я помню — чудесную сцену с балалайкой в конце и иней в юрятинском доме.

Кстати, я долго не верил в этот иней, пока сам не отворил дверь дома и не шагнул в мир стульев. стола и печки, обросших белыми иголками — всё было просто, но не так красиво, как в американском фильме.

Ну, естественно, я попал сразу на сцену ночной демонстрации — отчего это революционеры водят демонстрации по пустым ночным улицам я не спрашиваю. Не надо. Это та загадочная Россия, которую мы потеряли.

29 августа 2003

История про вопросы

Меня тоже, между прочим, можно спрашивать о чём угодно. Но я не затеваю по этому поводу никаких акций. Можно, впрочем, и не спрашивать. Да.

29 августа 2003

История про посты (кажется, уже рассказанная)

Предыстория этого рассуждения следующая. Одна красивая барышня спросила меня про Великий Пост. И я собирался рассказать по поводу общественного безумия, что творится с этим Постом. Например, проезжая на велосипедике по бульварам я видел замечательный транспарант «Поститесь с удовольствием!», соединённый с адресом какого-то ресторана.

В связи с этим я хотел пересказать историю, которую, казалось, я читал у Викентия Вересаева. История следующая: некая баба долго болела и дала зарок поститься год, если выздоровеет.

Обещала, значит, год не есть мяса.

Батюшка, с которым она беседует по этому поводу, спрашивает её вдруг:

— А любишь ли ты, болезная, мясо-то?

Та честно отвечает:

— И-и-ии, батюшка, нет. В рот его не беру…

— А что ж ты любишь?

— Кофей, кофей люблю. Аж мочи нет, как люблю кофий этот.

Тот и наложил епитимью — год кофе не пить.

Так вот, этой истории у Вересаева в «Рассказах о прошлом» нет. И откуда она угнездилась в моей памяти — непонятно.

А вот у лукавого советского писателя Константина Симонова есть пьеса о войне, но что в ней происходит — не суть важно. Важно другое — там некая молодая девушка боится признаться в любви немолодому интеллигенту-полковнику. Много повидавшая врач, майор медицинской службы, наставляя её на путь истинный, рассказывает случай из жизни. Она говорит о том, что взяв какое-то село, они пришли в церковь и попросили разместить раненных. Священник помялся, но согласился — нельзя, сказал он, но я отмолю. Однако при этом попросил, что, если это возможно, чтобы солдаты не заходили в алтарную часть. Майор сказала, что как раз в алтаре, оттого, что он хорошо освящён, они собирались оперировать. Священник помялся, но всё же согласился.

— Нехорошо, — заметил он, — конечно, но я, пожалуй, отмолю. Только вот, просьба — пусть женщины туда не заходят.

— Нет, — сказала майор, — как раз оперировать буду я, а больше некому.

Священник снова вздохнул, и разведя руками, сказал, что отмолит и это. Потому что дело это Божеское, и правда на стороне этого дела.

В этой истории рассказанной ловким советским писателем для меня угрюмая правда Православия.

02 сентября 2003

История о смирении и постах — точно ещё не рассказанная

Что до Льва Толстого, то у него есть известный и очень примечательный рассказ про двух стариков, что отправляются в дальние края. Так он и начинается: «Собрались два старика Богу молиться»… Этот рассказ не рассказ вовсе, а притча, поэтому его можно быстро пересказать. Два старика отправились к Гробу Господню, один из них — человек правильный, а другой праведный, но один не хуже другого. Один зажиточный мужик, другой так себе