Русская революция. Книга 2. Большевики в борьбе за власть. 1917—1918 - Ричард Эдгар Пайпс

обещал, что, как только реки освободятся ото льда (это должно было произойти примерно через две недели), оставленные дети присоединятся к родителям. Он по-прежнему держал в тайне конечный пункт назначения: императорская чета знала только, что они едут в Тюмень, ближайший железнодорожный узел, до которого было 230 км пути.

Дорога на Тюмень, с глубокими, оставшимися от зимней езды колеями, расплывшаяся местами непролазной грязью, была в ужасном состоянии. В четырех часах езды от Тобольска, при переправе по льду Иртыша, лошади глубоко погружались в ледяную воду. На полпути, в Иевлево, пересекая Тобол, переходили его по деревянным настилам, так как вода уже заливала лед. Последним препятствием, уже перед самой Тюменью, стала река Тура: здесь частью шли пешком по льду, частью плыли на пароме. Перемена лошадей по всему маршруту была организована Яковлевым заранее. Это сокращало время стоянок до минимума. В пути заболел доктор Боткин, и процессия остановилась на два часа, пока он смог ехать дальше. Вечером первого дня, после шестнадцатичасовой езды, они прибыли в Бочалино, где был заранее приготовлен ночлег. Перед сном Александра Федоровна записала в дневнике:

«Мария в тарантасе. Николай с комиссаром Яковлевым. Холодно, серо и ветренно. В 8 поменяли лошадей, затем пересекли Иртыш. В 12 остановились в деревне и пили чай с нашими холодными припасами. Дорога совершенно ужасная, промерзшая земля, грязь, снег, вода, доходящая лошадям до брюха, страшная тряска, все болит. После 4-ой перемены лошадей оси, на которых держится тарантас, выскочили, и нам пришлось пересаживаться в другую повозку. 5 раз поменяли лошадей. В 8 приехали в Иевлево и переночевали в доме, где прежде была деревенская лавка. Мы спали по трое в одной комнате, мы на кроватях, Мария на полу на своем матраце <…> Никто не говорит нам, куда мы поедем после Тюмени, некоторые считают, что в Москву, но когда освободятся реки и выздоровеет маленький, дети отправятся вслед за нами»{1387}.

По дороге Яковлев разрешал Александре Федоровне слать детям письма и телеграммы. На одной из стоянок к ним подошел крестьянин — спросить, куда везут царя. Услышав в ответ, что в Москву, сказал: «Ну, сла те Господи, что в Москву. Таперича, значит, будет у нас в Расее опять порядок»{1388}.

Между тем среди солдат охраны росло недоверие к Яковлеву, ибо он продолжал обращаться с бывшим царем с неизменным почтением. Они не могли понять, почему Николай так воодушевлен, и стали подозревать Яковлева в намерении переправить его в Восточную Сибирь или даже в Японию. Через патрули, расставленные по всей дороге, они сообщили о своих подозреваниях в Екатеринбург.

27 апреля, в четыре часа утра, поехали дальше. Ночь прошла спокойно: вопреки ожиданиям на них никто не напал. В полдень остановились в Покровском. Из тысяч деревень, разбросанных по всей Сибири, эта выделялась тем, что была родиной Распутина. Александра Федоровна записала: «Долго стояла перед домом нашего Друга, видела его родных и друзей, которые глядели в окно».

По свидетельству Яковлева, на Николая трудности пути и свежий воздух влияли явно благотворно, в то время как Александра Федоровна «сидела молча, ни с кем не разговаривая, и держала себя гордо и неприступно»{1389}. Но оба произвели на него сильное впечатление своим поведением. «Меня поражала незлобивость этих людей. Они ни на что не жаловались», — сказал он впоследствии в интервью{1390}.

Насколько можно заключить из противоречивых свидетельств, Яковлев собирался как можно быстрее добраться до Екатеринбурга и, по возможности там не останавливаясь, проследовать дальше на Москву. Но перспектива пребывания в этом городе с такими подопечными его весьма тревожила. Он был бы еще больше обеспокоен, если бы знал, что 27 апреля, когда он со своими спутниками уже приближался к Тюмени, в доме инженера Николая Ипатьева, на углу Вознесенского проспекта и Вознесенской улицы, появился посланец Екатеринбургского Совета, сообщивший, что дом реквизирован для нужд Совета и хозяевам надлежит покинуть его в течение сорока восьми часов{1391}. В Екатеринбурге были свои планы относительно Романовых.

Возглавляемая Яковлевым процессия прибыла в Тюмень в 9 часов вечера 27 апреля. Здесь их сразу же окружил отряд кавалеристов, которые проводили их до железнодорожного вокзала, где стояли наготове паровоз и четыре пассажирских вагона. Яковлев проследил за посадкой императорской семьи, их домочадцев и погрузкой вещей. Затем появился Н.М.Немцов, и, когда Романовы отправились устраиваться на ночь, два комиссара пошли на телеграф, где Яковлев по аппарату Юза сообщил Свердлову о своих опасениях насчет намерений местных большевиков. Он потребовал, чтобы Свердлов распорядился переместить императорскую семью в безопасное место в Уфимской губернии. В результате пятичасовых переговоров Свердлов отклонил это предложение. Однако он согласился, чтобы Яковлев проследовал в Москву не прямо, через Екатеринбург, а тем же окольным путем — через Омск, Челябинск и Самару, — которым он уже воспользовался в этом месяце по дороге в Тобольск. Чтобы план не стал известен, Яковлев велел начальнику станции отвести поезд в направлении Екатеринбурга, а затем, на ближайшей станции, прицепить с другой стороны новый паровоз и пропустить состав на полной скорости через Тюмень в сторону Омска{1392}. В 4 часа 30 минут утра воскресенья 28 апреля поезд, в котором находилась императорская семья, отправился на Екатеринбург, но вскоре повернул в обратную сторону. Авдееву, помощнику Заславского, Яковлев объяснил это маневр тем, что, по его сведениям, в Екатеринбурге собирались подорвать поезд{1393}.

Проснувшись утром, Николай с удивлением отметил, что поезд движется на восток. В дневнике его есть такая запись: «Куда нас повезут после Омска? На Москву или на Владивосток?[229]. Яковлев хранил молчание. Мария попыталась завязать разговор с охраной, но даже ее красота и любезность не сделали их откровенными. Вероятнее всего, они сами не знали, куда движется поезд.

Ранним утром в Екатеринбург пришло сообщение, что поезд с императорской семьей отбыл в нужном направлении. Об уловке Яковлева здесь узнали только в середине дня из телеграммы, посланной Авдеевым. Президиум заклеймил Яковлева «предателем революции» и объявил его «вне закона». Телеграммы соответствующего содержания были разосланы во всех направлениях{1394}.

Получив такую информацию, омичи выслали вооруженный отряд, чтобы перехватить поезд, прежде чем он достигнет Куломзино — узловой станции, где можно было свернуть на запад и, минуя Омск, направиться в сторону Челябинска. Когда Яковлев узнал, что обвиняется в попытке похитить его подопечных, он остановил поезд на станции Любинская и, оставив там под охраной три пассажирских вагона, в четвертом выехал в Омск, чтобы связаться