«Верный Вам Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии. 1933–1938 годы. Книга 3 - Михаил Николаевич Алексеев

Похоже на то, что они ведут наблюдение за всеми японскими связями наших родственников (резидентура ГУГБ НКВД СССР. – М.А.). № 67. Рамзай».

Освещение «инцидента 26 февраля» стало вехой и в разведывательной карьере Зорге – в Центре не могли не признать, что в Токио у Разведупра имеется резидент, который способен сам и через свои источники решать поставленные перед резидентурой разведывательные задачи.

13 марта он докладывал в Москву: «Германский посол Дирксен написал в своем докладе в Берлин о том, что японские круги подозревают влияние Коминтерна на восставших офицеров. Среди шоферов и мелких лавочников идут разговоры, что путч был сделан под советским влиянием. Рассматривая эти два факта вместе и принимая во внимание японскую деятельность вокруг нашего посольства, я не могу не подозревать, что японцы могут планировать еще большую деятельность против посольства. № 69

[РЕЗОЛЮЦИЯ]: Н2 Спецсообщение Наркому („от известного Вам источника в Токио“) остальным: Гамарнику. Егорову, Тухачевскому, Ежову, Ягоде, Слуцкому („по сведениям, полученным из Токио“ и т. д.).

С. У[рицкий]».

В ходе следствия Зорге так излагал ход своих рассуждений: «Существовало два пути, по которым могло следовать японское правительство после событий 26 февраля. Оно могло либо взять курс на социальные реформы, одновре менно ужесточая дисциплину в армии, либо же принять политику перманентной экспансии.

Это выражение, „перманентная экспансия“, мое собст венное изобретение. Оно пришло мне в голову от фразы Троцкого „перманентная революция“.

Япония выбрала второе. А вот каково направление этой перманентной экспансии – Китай или Россия, это был вопрос величайшей важности для Советского Союза.

Я помню, что докладывал в Москву, что целью станет Китай. Поскольку помнил о японской экспансионистской традиции, берущей начало со времен правления императрицы Дзингу»[460].

В докладе, отправленном Центру в мае 1936 г., Зорге анализировал влияние «инцидента 26 февраля» на дальнейшие события в Японии и подготовку страны к войне: «26 февраля был днем кардинального значения не только как причина, но как следствие и выражение чрезвычайных напряжений и слабостей. Подытоживая, можно сказать, что японская военная готовность отодвинута на многие месяцы, даже, возможно, и годы, если это рассматривать логически и руководствуясь подсчетом сил. Если война не будет вызвана как последний исход из неожиданных внутренних противоречий, а будет планомерно подготовлена и решена, тогда в этом году войны не будет. Даже при вышеуказанных предположениях ее вероятность, без одновременного германского нападения становится все меньше. Япония одна все более и более не в состоянии вести войну. Но тот факт, что Германия в 1937 г. закончит важнейшую часть своего вооружения, означает необычайное обострение опасности к началу или середине 1937 г. Мне кажется, что мы должны крепко ориентироваться на это германо-японское совместное выступление в 1937 г. С другой стороны, остается еще возможность, что в более непродолжительное время в Японии могут возникнуть новые внутренние беспорядки. Мне кажется, что имеются налицо признаки того, что среди молодого офицерства опять подготовляются новые попытки смещения теперешнего правительства и захвата власти. Удача этой попытки, кроме своего громадного внутриполитического значения, неизбежно отзовется и на внешней политике, т. е. вызовет войну. Поэтому, помимо логических расчетов на возможное в 1937 г. совместное японо-германское выступление, необходимо всегда считаться с возможностью нападения, вызванного вследствие глубоких внутренних причин. Это означает, что осень с/г. или весна 1937 г. могут увидеть преждевременное сепаратное выступление Японии, которая поставленная между внутренними своими затруднениями и внешними устремлениями, выбрала путь внешнеполитических авантюр, чтобы справиться с затруднениями внутри страны.

С чисто военной точки зрения, подготовка к войне, несмотря на смуту, вызванную 26 февраля, развивается усиленным темпом. Особенно надо подчеркнуть большие усилия, которые применяются в деле развития авиации и танкового оружия, а также в обучении на „точках“».

В Берлин по линии германского посольства Зорге также подготовил отчет об «инциденте 26 февраля». Вот как он описывал обстоятельства написания этого документа: «В разговорах с Дирксеном, Оттом и Веннекером я снова и снова подчеркивал социальный аспект событий 26 февраля, говоря, что мне понятны те социальные пробле мы, с которыми столкнулась Япония. В итоге персонал посольства обратил свое внимание на эту сторону инцидента и попытался собрать о нем всю доступную информацию, какую можно. Сам Отт имел особый канал, через ко торый он мог получать статьи и листовки.

Моя шпионская группа, конечно, накопила огромное количество материала об этом событии. В действительности я много узнал о событии с разных сторон, потому мое мнение легко повлияло на позицию, занятую посольством, и в результате и Дирксен, и Отт старались привлечь меня к работе. Вот почему они попросили меня написать для Берлина отчет об инциденте»[461].

Зорге справедливо утверждал, что, начиная с 1936 года, его мнение имело значительный вес в германском посольстве, и его репутацию еще больше укрепила верная трактовка причин февральского мятежа, к кото рой он пришел при действенной помощи Одзаки и Мияги.

Следствием «инцидента 26 февраля» явился шаг вперед на пути установления контроля армии и флота над жизнью страны с целью ее милитаризации и подготовки к ведению агрессивных войн. Результат этот был заложен самим фактом существованием фракций «Кодоха» и «Тосэйха», независимо от того, какая побеждала в противостоянии (в чистках пострадали лишь отдельные члены фракции «Кодоха»).

22 февраля 1936 года начальник Политуправления РККА Я. Б. Гамарник представил И. В. Сталину докладную записку с изложением разговора по прямому проводу начальника Разведупра С. П. Урицкого с полпредом СССР и уполномоченным ЦК ВКП(б) по Монголии В. Х. Таировым (январь 1935 – июнь 1937) о подготовке японцев к нападению на Монгольскую Народную Республику. В записке приводились данные о составе и численности Квантунской армии. В архиве имеется черновой вариант этой докладной записки, но со ссылкой на информацию, полученную «из агентурного источника в Токио»[462], т. е. от Рихарда Зорге.

Для понимания того, как оценивал внешнеполитическую обстановку в мире и существовавшие угрозы для страны Советов Сталин, можно обратиться к интервью, которое он дал председателю американского газетного объединения «Скриппс Говард Ньюспейперс» Рою Говарду 1 марта 1936 года, опубликованному в «Правде» 5 марта[463]. Интервью Роя Говарда – это прощупывание почвы, проверка того как будет реагировать советское руководство на создаваемые угрозы и как оно оценивает эти угрозы. Говард выяснял, какую угрозу Сталин считает большей, исходящую с Востока или с Запада; как Советский Союз отреагирует на вторжение Японии в Монголию.

«Говард. Каковы будут, по-Вашему, последствия недавних событий в Японии для положения на Дальнем Востоке?

Сталин. Пока трудно сказать. Для этого имеется слишком мало материалов. Картина недостаточно ясна.

Говард. Какова будет позиция Советского Союза в случае, если Япония решится на серьезное нападение против Монгольской