Сибирь, союзники и Колчак. Поворотный момент русской истории. 1918—1920 гг. Впечатления и мысли члена Омского правительства - Георгий Константинович Гинс

открыла свободный путь к власти и общественному влиянию самым простым людям. Эта перспектива блестящей карьеры, в таком масштабе возможной только при большевистском режиме, кружит голову и опьяняет молодежь, быстро достигающую самого высокого положения не только благодаря талантам, но и в награду за неразборчивость средств и просто преданность власти.

Так создается новая аристократия, накопляющая богатства всеми путями, жадная и безжалостная. Из нее родится будущая хищная буржуазия.

Материалы, полученные в Омске осенью 1919 года, свидетельствовали о том, что продажность советских чиновников достигла исключительных размеров. Ревизии приобрели массовый характер и обнаруживали повсюду хищения, утечку товаров для сбыта вне обычного порядка, неправильное и безотчетное расходование денег.

Советские газеты пестрели подобными сведениями, для которых отводилась особая рубрика под названием «Маленькие недостатки советского механизма».

Так деморализовалась советская бюрократия.

Специалисты

Опьяненные процессом разрушения и исполненные безграничной самонадеянности, большевики сначала решительно отвергли всякое сотрудничество буржуазии и интеллигенции.

«Рабочие и крестьяне взяли власть не для того, чтобы делить ее с буржуями и кулаками. Никакого соглашательства с врагами бедноты быть не должно. На всех ответственных постах должны быть представители рабочих и крестьян.

Теперь в волостные Советы пробираются кулаки, чтобы там верховодить и обманывать бедняков. Кулаку очень выгодно попасть в Совет, и чем больше их туда попадет, тем для них лучше: они опять начнут грабить по-старому деревню, продавать хлеб по грабительским ценам.

В городских Советах не должно быть места не только буржуям, но и их прихвостням – меньшевикам и правым эсерам и всем тем, кто поддерживает фабрикантов и помещиков, всем, кто находится в стане контрреволюции и борется против рабочих и крестьян, против власти Советов рабочих и крестьянских депутатов» (Глебов Н.П. Наш Основной закон).

Однако революционный угар скоро стал рассеиваться. Советская власть осознала свою беспомощность. Уже на V съезде Троцкий заявил о необходимости пользоваться услугами и буржуев, и генералов.

«И рабочий класс, и крестьянская масса не имеют еще навыка в управлении, не имеют достаточных знаний, необходимых во всех областях хозяйственного, государственного и военного управления. Это – несомненный факт, на который мы не можем закрывать глаза. У нас мало инженеров, врачей, генералов и офицеров, которые представляли бы плоть от плоти или кровь от крови рабочего класса и крестьян.

Власть рабочего класса и крестьян начинается не там, где мы дубиной Гражданской войны прогнали буржуазию и помещиков от аппарата государственной власти; власть начинается там, где мы этот аппарат взяли в свои руки и заставили служить задачам нашего собственного класса».

Съезд одобрил план Троцкого, и в 1919 году все советские учреждения наполнились так называемыми «специалистами», среди которых, несмотря на ропот правоверных красных, оказались прежние толстосумы и реакционеры.

Движущим нервом Красной армии является старое офицерство, видная роль в административно-хозяйственном управлении советской России принадлежит теперь старому чиновничеству и буржуазии. Прибывшие из советской России осенью 1919 года передавали, что крупные фабриканты в качестве «специалистов» встали во главе отдельных центральных управлений, которые превратились в своего рода синдикаты.

Прибывший в Омск из Москвы профессор Макаров делал доклад в Государственном экономическом совещании и рассказывал о том, что во главе многих центров и главков стоят бывшие предприниматели, ответственные сотрудники и руководители предприятий, и неподготовленный посетитель этих главков и центров, лично знавший прежний торгово-промышленный мир, был бы поражен, увидев в Главкоже бывших владельцев крупных кожевенных заводов, в центротекстильном учреждении – крупных мануфактуристов и т. д.

По указаниям советской власти эти бывшие буржуи соединяют в одно соответствующие предприятия и уничтожают прежние книги и отчетность, для того чтобы к моменту ликвидации социалистического строя нельзя было восстановить бывшей раздельности предприятий. Быть может, все это выполнялось не за страх, а за совесть, в предвидении будущего возрождения крупной капиталистической промышленности.

Привлечение бывших «буржуев» к сотрудничеству, их работа среди коммунистов не могли, конечно, не резать глаз правоверным большевикам.

По этому поводу комиссарам пришлось выслушать много нападок, но Ленин остался тверд. На II съезде Советов народного хозяйства (1919 г.) он говорил:

«При нашем аппарате иногда стоят элементы, склоняющиеся к белогвардейцам, но при наличии во всех наших учреждениях коммунистического контроля эти люди не могут получить политического значения и руководящей роли: об этом не может быть и речи. Нам же они нужны, как практические работники, и бояться их нечего. Я не сомневаюсь, что коммунисты – превосходнейшие люди, среди них имеются превосходнейшие организаторы, но, чтобы получить этих организаторов в большом числе, нужны годы и годы, а нам ждать нельзя.

Сейчас мы можем получить таких работников в среде буржуазии, в среде специалистов и интеллигенции» (Новости жизни. 1920. № 62[143]).

Люди, которых большевики предназначали сначала только для черных работ в тылу армии, потому что доступ в Красную армию был открыт только рабочим и крестьянам, впоследствии стали привлекаться для самых ответственных работ.

Кооператоры

Подчинили большевики себе и кооператоров. Они не могли терпеть той независимости, которой пользовалась кооперация. Это было противно природе их принудительного и централистского режима. Первому удару подвергся Московский Народный банк. Вслед за тем последовал в мае 1919 года декрет о потребительских коммунах. Это было осуществление того проекта, который пугал кооперацию еще в 1918 году. Но фактически коммунизация кооперативных союзов проводилась осторожно и постепенно. В программных статьях, печатавшихся в большевистских газетах, которые распространялись в прифронтовой полосе осенью 1919 года, в период наступления на Сибирь, кооперации отводится почетное место.

Иностранный мир неоднократно давал понять, что он мыслит себе возобновление торговых связей с Россией только через посредство кооперации. Волей-неволей большевики должны были ее сохранять.

Но не одни дипломатические соображения заставляли большевиков бережно отнестись к кооперации. По свидетельству прибывшего в Омск из Совдепии профессора Макарова, опыт показал, что огромная часть индустриальных предприятий, находившихся в руках государственного управления социалистической России, закрывалась, в то время как те фабрики и заводы, которые попадали в руки кооперативов, действовавших по испытанным правилам торгового расчета и капиталистического хозяйства, продолжали хоть как-нибудь работать (Русское дело. 1919. 24 окт. № 16).

Кроме того, русская кооперация, как преимущественно крестьянская, могла служить единственным органом экономической связи советской власти с деревней. Большевизм с его чисто городской природой, чуждый и непонятный крестьянству, поневоле должен был прибегать к посредничеству кооперации.

Перемена отношения к кооперации зафиксирована речью Ленина на съезде Советов народного хозяйства осенью 1919 года.

«Когда я вижу членов совнархозов, заявляющих, что кооперация – дело лавочное, что там стоят меньшевики, что там белогвардейцы и потому от них надо держаться подальше, я утверждаю, что эти лица проявляют полное непонимание дела. Они абсолютно не понимают задачи момента,