Сибирь, союзники и Колчак. Поворотный момент русской истории. 1918—1920 гг. Впечатления и мысли члена Омского правительства - Георгий Константинович Гинс

когда вместо того, чтобы указывать годных кооператоров, как специалистов, указывают на них, как на людей, протягивающих руку белогвардейцам. Я утверждаю, что они занимаются не своим делом; для уловления белогвардейцев у нас есть „чрезвычайки“, им и следует предоставить делать свое дело.

Кооперативы же – единственный аппарат, созданный империалистическим обществом, который мы должны использовать»[144].

Заботы о повышении производительности

Речь большевистского вождя показывает, что советские власти обеспокоены были вопросами возрождения экономики.

Укрепив авторитет центральной власти и усилив свое фактическое влияние после организации дисциплинированной армии, московские комиссары заговорили со своими подданными языком властным и требовательным. Они предписали повысить производительность, не останавливаясь перед удлинением рабочего дня хотя бы вдвое.

Большевистские газеты осени 1919 года были полны восторженных отзывов о так называемых «субботниках». Это, говорили газеты, великий почин рабочих, обещающий окончательное торжество социализма.

Сущность «субботников» заключалась в том, что рабочие добровольно отдавали свой труд в субботние вечера на служение государственным нуждам, усиливая, таким образом, производительность наиболее жизненных предприятий или выполняя общественно-полезные работы. Начало этим субботникам было положено 10 мая 1919 года на Московско-Казанской железной дороге. Что и говорить, почин этот заслуживал восхищения, но, по-видимому, подъема рабочей энергии и готовности к жертвам на благо социалистического отечества хватило не надолго.

Известия, дошедшие из Советской России позже, засвидетельствовали, что одного добровольного рвения оказалось недостаточно, и советские власти перешли к обычной системе принудительного удлинения рабочего дня. Это могло быть продиктовано не разумным расчетом, а только отчаянием. Политическая экономия достаточно твердо установила, что за известным пределом рабочего дня начинается переутомление, которое понижает, а не повышает производительность. Это хорошо знают социалистические и демократические партии, требующие введения восьмичасового рабочего дня. Социализм, да еще в голодной стране, чудес совершать не может.

Принуждение, и притом самое суровое, беспощадное, было единственным средством, которое оставалось в распоряжении советской власти, чтобы возродить разрушенную ею же промышленность. Кроме причин общего характера, то есть плохого питания, плохих условий в мастерских, в квартирах, недостаточности специальной подготовки и неграмотности, успешному развитию промышленности препятствовала полная распущенность рабочих, результат революционной деморализации и без того недостаточно дисциплинированных людей.

Чтобы устранить эти препятствия путем культурно-воспитательным, требовалось слишком много времени. Его не было в распоряжении народных комиссаров. Они пошли другим путем.

«Вы служите теперь не буржуям, а государству, оно имеет право требовать от вас не только труда, но и жизни» – таков основной мотив новейшей проповеди Ленина.

12 июня 1919 года Народный комиссариат труда издал приказ, который с возможной только при методах советского управления решительностью установил во всех предприятиях новые начала строжайшей трудовой дисциплины.

Вот некоторые из правил этого замечательного приказа.

Почти повсеместно вводится контроль прихода и ухода рабочих на работу и в магазины с помощью особой системы марок. Опоздание на 5 минут прощается, опоздание на 15 минут равносильно потере рабочего дня.

За пропущенные без уважительных причин рабочие дни жалованье не уплачивается. Повторяющееся опоздание на работу, преждевременный уход с работы, 3-дневный прогул в течение одного месяца имеют своим последствием увольнение с предприятия.

Если принять во внимание, что жалованье рабочего – это его пропитание, то суровость мер, устанавливающих трудовую дисциплину страхом голодной смерти, приобретает еще более яркий характер.

Коллегиальное управление

Тон распоряжений московских властей осенью 1919 года свидетельствует о прогрессирующем развитии в советской России централизма. Постоянные войны наложили свою печать на рабоче-крестьянское правительство. Советская Конституция, согласно которой верховная власть принадлежит съездам, то есть органу коллегиальному, а все управление построено на началах коллегиального обсуждения и коллегиального контроля, на практике свелась к олигархии. Но все же волокита исполнительного аппарата вследствие сложности начала коллегиальности, бесконечных прений и разговоров достигла неимоверных размеров.

И вот Ленин на том же осеннем съезде Советов народного хозяйства сурово осуждает коллегиальность:

«Коллегии необходимы, но коллегиальное управление не должно обращаться в помеху практическому делу.

Переход от коллегиального исполнения к ответственности личной составляет задачу дня.

От совнархозов, главков и центров мы безусловно будем требовать, чтобы коллегиальная система управления не выражалась в болтовне, писании резолюций, в составлении планов и областничестве (то есть в отстаивании местных интересов в ущерб общим). Это недопустимо.

Мы должны знать, какой член, какого именно коллегиального управления занимается волокитой, и мы должны сказать, что этот член за волокиту отвечает и будет отвечать с точки зрения обороны, т. е. с точки зрения немедленного ареста и военного суда, хотя бы он был представителем самого важного союза в важнейшем главке».

Не заключается ли в этих словах признание тяжелого положения Советской России, в которой, несмотря на все усилия центра, хозяйственная разруха становится все ощутимее и грознее?

Ставка на середняка

Возрастающие продовольственные затруднения, сокращение запашек, понижение урожайности заставили большевиков сделать еще одну уступку жизни – отказаться от комитетов бедноты и пойти на примирение с «богатеями». Комитеты успешно производили дележ старых запасов хлеба, но, когда они оказались съеденными и встал вопрос о сборе нового урожая, надежда на бедноту рухнула.

Советские газеты заявили, что опорой красной России должен считаться «середняк», то есть тот самый «богатей», средний зажиточный крестьянин, которого раньше беспощадно травили.

Наиболее популярным в Советской России стал автор идеи середняка Калинин. Он ездил по всей России, проповедуя свою идею и организуя средних крестьян для защиты их интересов. Нечего и говорить, что это новшество несколько примирило крестьянскую массу с большевиками и внесло на время некоторое успокоение. Калинин был избран в председатели ЦИКа, органа верховной власти, то есть занял место, равнозначное с положением президента.

Однако примирить окончательно деревню с социализмом и эта новая система управления не могла. Оставалось много сомнений: поверит ли средний крестьянин большевикам? Захочет ли он давать что-либо городу за деньги, на которые нельзя ничего купить?

«Внешнее» благообразие

Большевизм преобразился. Это верно. Но надо отдать себе отчет: в чем сущность пережитой им эволюции?

Создана регулярная армия, построенная на началах дисциплины. Централизовалось управление. Несколько улучшился состав администрации. Нет прежнего дикого разгула комиссаров и прежнего необузданного террора.

Появилось «внешнее» благообразие. Наступающие советские войска сдерживают чернь, не допускают грабежей, заказывают молебны. Комиссаров встречают колокольным звоном и крестным ходом. Суеверная и темная масса, прежде возмущавшаяся кощунством большевиков, теперь умиляется, наблюдая их уважение к религиозным обрядам.

Большевизм как система государственного управления перестал быть господством черни, превратившись в коммунистическое государство.

Социалистический фронт выровнялся. Интеллигенция перестала относиться к большевикам с прежней брезгливостью. К интеллигенции, привлеченной большевиками на свою сторону, относится и офицерство, которое по большей части вовсе чуждо социализму. Органы управления наполнились людьми демократического, но отнюдь не коммунистического направления.

Хозяйственная организация, впитав