От заката до заката - Никита Андреевич Борисов

— Дай ей время, — сказал он тихо. — Гнев бывает праведным. Это часть скорби, и ей нужно пройти через это.

Сет кивнул, понимая, что старик прав. Он повернулся к сцене, где вампиры-музыканты продолжали играть свою мрачную мелодию.

— Думаю, пора заткнуть этот оркестр из преисподней, — сказал он. Взяв кол и крест на изготовку.

— Согласен, — кивнул Азиат, крепче сжимая рукоять катаны.

Они двинулись к сцене. Вампиры заметили их приближение, но не прекратили играть — напротив, темп стал более неистовым, звуки исказились до такой степени, что едва напоминали музыку.

Азиат указал на кабели, тянущиеся от инструментов к усилителям:

— Источник питания. Отключим его.

Они бросились к сцене, уворачиваясь от нападающих вампиров. Азиат одним молниеносным движением перерубил кабели питания. В тот же момент раздался оглушительный взрыв — усилители и колонки буквально взорвались, разбрасывая вокруг осколки и искры. Вампиры-музыканты закричали нечеловеческими голосами и, один за другим, рассыпались в пыль.

Внезапная тишина, наступившая после взрыва, была почти такой же оглушительной, как и сам взрыв.

Сет и Азиат, тяжело дыша, присели на край сцены. Впервые за эту бесконечную ночь Сет почувствовал что-то похожее на облегчение.

— Знаешь, — начал Сет, вытирая пот со лба, — я даже не спросил, как тебя зовут. Ты спас нам жизни, а я все еще называю тебя "эй, ты" или "азиат".

Старик слегка улыбнулся, его морщинистое лицо на мгновение смягчилось:

— Имена не имеют большого значения, особенно в подобных местах, — он оглядел бар, полный трупов и пыли. — Но если тебе нужно как-то меня называть, можешь звать меня Горцем. Отличный был фильм.

Сет рассмеялся, впервые за эту ночь:

— Да, чертовски хороший фильм. "Может быть только один", да? Хотя они все-таки сняли продолжение.

— Второй был не так хорош, — кивнул Горец, протирая лезвие катаны куском ткани. — Но имел свое очарование.

— Как "Хищник 2". Не сравнить с оригиналом, но смотреть можно, — заметил Сет,. — Ты фанат кино?

— Когда живешь так долго, как я, любые развлечения становятся способом скрасить время, — философски ответил Горец. — Кинематограф — одно из величайших изобретений вашей культуры. В хорошем фильме больше правды, чем в десятке исторических книгах.

— "Вашей культуры"? — поднял бровь Сет. — Звучит так, будто ты с другой планеты.

— Иногда я сам так себя чувствую, — тихо произнес Горец, глядя куда-то вдаль. — Когда видишь, как меняется мир, родные и друзья уходят, а ты остаешься... трудно не чувствовать себя чужаком. Это ожидает всех стариков.

Они замолчали на мгновение. Сет смотрел на старика с новым пониманием:

— Ты давно борешься с подобными тварями?

— Слишком давно, — ответил Горец, и в его голосе прозвучала вековая усталость. — Был частью группы, специализировавшейся на борьбе с нечистью. Экзорцисты, охотники, специалисты по фольклору — у каждого была своя роль.

— Была? — осторожно спросил Сет.

— Я потерял их всех, — просто сказал Горец. — Одного за другим. Сначала Танаку — он был моим наставником. Потом Мэри, лучшего стрелка, которого я когда-либо знал. Затем Джона, Аиду, Марко... К этому невозможно привыкнуть, знаешь ли. Каждая смерть — как первая.

Его взгляд стал отсутствующим, словно он видел не залитый кровью бар, а что-то давно ушедшее:

— Последняя операция пошла не по плану. Вампиры устроили засаду. Они думали, что убили меня, и я лежал среди мертвых, когда они начали сбрасывать на меня тела моих друзей, одно за другим. Я не мог пошевелиться, не мог даже закрыть глаза. А потом... — он сделал паузу, — они принесли мою сестру.

— Черт, — выдохнул Сет, вспомнив похожую историю, которую рассказывал один из постаяльцев "Крученых сись". — Мне жаль, старик.

— С тех пор я просто скитаюсь по таким местам, — продолжил Горец, словно не слыша его. — Возможно, ищу смерти. Но она, похоже, не спешит меня находить.

— Может, у судьбы на тебя другие планы, — предположил Сет. — Черт, послушай меня, говорю как какой-то проповедник. А ведь я обычно…

Его прервал леденящий душу крик. Они оба резко повернулись и увидели нечто, от чего кровь застыла в жилах.

Тело Рэя, еще недавно безжизненно лежавшее на полу, теперь дергалось в конвульсиях. Его кожа начала натягиваться и рваться, обнажая что-то другое под ней — серую, покрытую редкой шерстью плоть. Рядом с ним тело Зика, или то, что от него осталось, проходило через такую же трансформацию.

Джесс, которая все еще была рядом с братом, отпрянула с криком ужаса. Она опустилась на колени перед искаженным телом Рэя:

— Рэй, мне так жаль, так жаль, что я не смогла тебя защитить…

К ее ужасу, изуродованное лицо Рэя повернулось к ней, и его глаза — теперь желтые с вертикальными зрачками — открылись. Разорванные губы растянулись в подобии улыбки, обнажая удлиняющиеся клыки:

— Я прощаю тебя, сестренка, — прохрипел он голосом, который был одновременно и голосом Рэя, и чем-то совершенно чужим. — Всегда прощаю…

— О боже, — прошептал Сет, вскакивая на ноги. — Они превращаются!

Горец уже был в движении, его катана описала серебристую дугу в воздухе.

Они бросились вперед. Питти застыл в шоке, не в силах двигаться, глядя, как его мертвый брат медленно поднимается, его тело искажается, конечности удлиняются, суставы выворачиваются под неестественными углами.

— Джесс! Питти! Отойдите от них! — крикнул Сет, прицеливаясь. — Это уже не ваш брат!

Но было слишком поздно. С нечеловеческой скоростью полуоборотень-Рэй бросился вперед, схватив Джесс за горло когтистой лапой, которая еще минуту назад была человеческой рукой.

Сет и Горец мчались через бар, зная, что каждая секунда на счету. Сет не мог избавиться от ощущения, что это уже вторая сестра, которую он не сможет спасти этой ночью.

Но сдаваться он не собирался. Не сейчас. Не после всего, через что они прошли.

Глава 12. Свет погасших звезд.

Время застыло, когда оборотень-Рэй сжал горло Джесс своей когтистой лапой. Питти, словно выйдя из оцепенения, издал нечеловеческий крик и бросился вперед. В его глазах не осталось ничего, кроме первобытной ярости — той, что живет глубоко внутри каждого человека, скрытая под тонким слоем цивилизации.

— Отпусти её, тварь! — проревел он, врезаясь