О демократии и культах смерти: Израиль и будущее цивилизации - Дуглас Мюррей

и Шарон, шурин Давид и три племянницы (близнецы Эмма и Юли [три] и Эмилия [пять]) были похищены 7-го числа. Его младшая сестра Шарон жила в Нир-Озе, а старшая сестра Даниэль присоединилась к семье, чтобы отпраздновать Шаббат.

Из своего дома в Реховоте Моран, как и многие другие семьи, проснулся от звуков тревоги. Он сразу же связался со своей семьей в Нир-Озе. По смс они сообщили ему, что не знают, что происходит, что террористы проникли в кибуц, но все они находятся в безопасной комнате. Они слышали выстрелы и крики. Около 9 часов утра одна из сестер сообщила ему, что в доме террористы и что они не могут запереть безопасную комнату. В течение следующих полутора часов стояла тишина. Это были "самые долгие полтора часа в моей жизни", - сказал он.

Около 11 часов утра он получил еще одно сообщение от сестры, которая сообщила ему, что террористы жгут их дом и что дым идет под дверь безопасной комнаты. Она сказала Морану, что не думает, что они выживут. "Пришлите мне координаты", - сказал он. "Я могу поговорить с армией, полицией, с кем угодно". Еще через двадцать минут она отправила два сообщения. "Помогите". "Мы умираем". "Это был последний контакт с ними".

Позже один из выживших жителей Нир-Оза посетил дом этой семьи. "Дом полностью сгорел. Комната безопасности, все". Но они не увидели ни тел, ни пятен крови. "Это натолкнуло нас на мысль, что их могли похитить". Только через неделю израильские власти подтвердили, что семья Морана была похищена. В течение трех недель это было все, что он знал. "А потом, примерно полторы недели назад, ХАМАС опубликовал видео, на котором выступала моя сестра. Это было нелегко, но, по крайней мере, я знаю, что моя старшая сестра жива", - сказал он.

"Очевидно, у нее не все в порядке. Она выглядела очень худой и, очевидно, отличалась от той сестры, которую я знаю". Изо дня в день он и остальные члены семьи не знали, что произойдет. Мы не уверены, увидим ли мы их сейчас, проходящими через границу, или в дом придут три офицера и скажут: "Они уехали". Вот в каком положении мы сейчас находимся. Вот в каком положении мы сейчас находимся".

Рассказывая мне о своей семье, он явно все еще находился в глубоком шоке. Он рассказал о том, какие прекрасные люди его сестры, какие умные и забавные дети. "Эмилия такая чувствительная", - сказал он. "Она никуда не пойдет без мамы". Он рассказал о том, как хорошо им подходит жизнь в Нир-Озе. "Пока моя сестра не вышла замуж за Давида и не переехала в Нир-Оз, она была очень напряженным человеком", - сказал он. С тех пор как она там оказалась, она стала более спокойной". Хотя они живут с ракетами почти каждый день, они говорят: "Да, хорошо, у нас есть ракеты, но у нас есть безопасная комната, и это очень хорошее место, чтобы растить детей".

"Это очень красивое место", - вспоминал он, но потом поправил себя. "Это было очень красивое место". По его словам, "абсурдной" особенностью общины было то, что "эти люди были самыми мирными из всех существующих. Они хотели жить в мире со своими соседями. Некоторые люди боятся жить там. Но они не боялись. Они верили, что такого не случится никогда". Он сказал, что ему все время больно думать о том, как его родственники, должно быть, пытаются защитить детей. "Даже сейчас мне становится больно, когда я думаю о ситуации, в которой я не смогу их защитить". А когда он думает о своих племянницах, то говорит: "Похоже, мир забыл, что они - дети в руках людей, которые убили столько детей, женщин, мирных жителей и стариков. Это не армия против армии. Это не война между странами. Мы все взрослые люди. Мы понимаем, что такое война. Мы понимаем, что у войны есть цена. Это человечество против зла. По-другому и не скажешь. То, что произошло там... . . Я не знаю, когда, и видели ли мы это вообще в истории человечества. В этом измерении. С нулевой целью. Зачем вам убивать ребенка? Зачем вам видеть ребенка, десятимесячного, годовалого, двухлетнего, и стрелять в него?"

Если мы не остановим это здесь, оно распространится на весь остальной мир". Сейчас. Через год. Через десять лет. Через пятьдесят лет. И это, я думаю, то, что я хочу сказать миру. Мы должны остановить это здесь. Мы должны объяснить, что этому нет оправдания. Они должны быть освобождены сейчас. Нет никакого оправдания тому, что они сейчас там находятся". Он упоминает Красный Крест, который только что обратился к израильтянам с требованием разрешить им посещать палестинских заключенных в Израиле. Но и с ними, и с другими международными организациями, такими как Организация Объединенных Наций, Моран не может понять, почему его семья, похоже, не имеет никакого значения.

"Почему молчат?" - спрашивает он. "Почему они молчат? Мне кажется, что сегодня в мире что-то не так".

* * *

Первое, на что обращают внимание, когда война ведется против мирного населения, - это человеческие жертвы. Второе - необыкновенный героизм, который часто проявляется в таких ужасах.

Иногда люди, которые делают шаг вперед, - это те, у кого за плечами история героизма. Часто это люди, которые не знали, что у них внутри, пока внезапно не оказались в обстоятельствах, которых не должны были видеть.

В каждой стране я удивлялся этому. В Украине за год до 7 октября я был вместе с украинскими вооруженными силами, которые отвоевывали территорию у вторгшихся русских. В Николаеве и Херсоне украинские солдаты демонстрировали необыкновенные подвиги, на которые способны люди, защищающие свою страну и свой народ.

Но именно маловероятные герои выделяются на фоне остальных. Люди, которые сами не знали, что в них есть. На одном из передовых постов, настолько секретном, что мне не разрешили сообщить о его местонахождении, я встретил украинских резервистов, которые находились там уже около восьми месяцев. Одна из них была красивой молодой женщиной, которая родила своего первого ребенка незадолго до начала войны. Когда ее призвали, она передала ребенка матери и сразу же отправилась на свои позиции на передовой. С тех пор она практически не видела своего ребенка. "Ротации нет", - честно призналась она. Но она выполняла свой долг перед страной и знала, что сражается не только за свою страну, но и за своего ребенка.

В Израиле 7 октября провалилась почти