Военная знать ранней Византии - Евгений Павлович Глушанин

войне. Примечательно, что он при назначении Галла цезарем не адоптивировал последнего, но выдал за него замуж свою сестру (Aur. Vict. De caes. 42. 1; Zon. XIII. 9). На наш взгляд, в применении цезарата Магненций и Констанций II придерживались соответственно моделей Диоклетиана и Константина. При Деценции, лично воевавшем против германцев (Amm. XVI. 12. 4), не засвидетельствован ни один магистр, и, наоборот, известно, что магистры Гайзон и Ромул сражались вместе с Магненцием при Мурзе (Zos. II. 52. 2); Деценций не имел при себе и наставников из префектов претория, т. е., был цезарем диоклетианова типа. Констанций определил цезарю Галлу в качестве советника и фактического командующего войсками Востока магистра конница Урзицина[156]. Тем самым, по сути дела, был создан первый региональный магистерий — magisterium militum per Orientem[157]. А. Демандт подчеркивает, что полномочия Урзицина как регионального магистра при цезаре Галле имели “импровизаторский характер”, а это “отделяет его от регионального генерала в более позднем смысле, чьей задачей является длительный надзор за угрожаемой областью”[158]. Однако развитие регионального магистерия как государственного института в плане определения задач и объема компетенций началось практически одновременно с его учреждением. Сведений о территориальном ограничении полномочий магистра Востока нет, но можно предположить, что его власть распространялась на тот же регион, который был подвластен цезарю Галлу и, соответственно, префекту Востока. Видимо, сюда включались все области, подконтрольные Констанцию в период разделенной империи, в том числе Фракия и Малая Скифия, перешедшие к Констанцию после убийства Далмация, что, в свою очередь, объясняет длительное отсутствие упоминаний о фракийском магистерии. В региональном магистерии прекращается спецификация командования по родам войск: и пехота, и конница подчиняются одному магистру армии. Наконец, очевидно, между 351 и 354 гг. региональный магистерий получает свой оффикий. Это следует из того факта, что в 354 (353?) г. Констанцием на имя префектов претория адресуются один за другим три закона, регулирующих статус чиновников из оффикиев магистров войск (CTh. VIII. 7. 4–6). Возможно, следует говорить о преобразовании (расширении?) прежних оффикиев магистров конницы или пехоты. Несомненно то, что усложнение функций региональных магистров все в большей мере (особенно, после исчезновения цезарата) превращало их в магистратуры. Носителей этих рангов уже довольно трудно считать просто высшими офицерами-полководцами, они превращались в крупных региональных администраторов, которым делегировалась определенная доля публичной власти.

Думается, что учреждение региональных магистериев (за созданием восточного, в 356 г. последовало введение галльского магистерия[159]) было вызвано не только сложным военным положением на Востоке и в Галлии, оно служило важным средством в политической концепции Констанция II: не дать возродиться цезарату диоклетианова типа и обеспечить равновесие в регионах ставшей единой империи между цезарями, префектами претория и магистрами войск. Наиболее отчетливо это проявилось в период пребывания в Галлии цезаря Юлиана. Юлиан должен был, по мысли Констанция, исполнять по преимуществу функции представительства правящего дома в Галлии;

реальная же власть была вручена префектам претория и магистрам войск. По Зосиму (III. 2. 2), отправив Юлиана в Галлию, Констанций “послал с ним Маркелла и Саллюстия, доверив там управление им, а не цезарю”. Префект Галлии Флоренций на попытку вмешательства Юлиана в дела гражданского управления ответил, что император ему предоставил верховную власть в регионе (Amm. XVII. 3. 4).

За время пребывания Юлиана в Галлии Констанций II ежегодно сменял магистров войск, сопровождавших цезаря (Урзицин — 355–56 гг.; Маркелл — 356–357 гг.; Север — 357–358 гг.; Лупицин — 359–360 гг.; Гомоарий — 360–361 гг.). Эту систему защиты императора от сговора между цезарем и магистрами армии можно объяснить следующим. 7 сентября 355 г. был убит Сильван, первым из магистров войск поздней античности (Ветранион в этом случае не в счет, поскольку его акция во многом была спланирована самим Констанцием) узурпировавший власть; 6 ноября 355 г. Констанций II провозгласил Юлиана цезарем[160]. Император опасался, как бы другие магистры не последовали примеру Сильвана. Этот наиболее свежий образчик узурпации дополнялся, на наш взгляд, своеобразным раздражением императора на Урзицина, три года прослужившего при цезаре Галле. Очевидно, Аммиан в известной мере сгустил краски, намекая на то, что Констанций подозревал Урзицина в стремлении к узурпации. Раздражение императора, думается, обусловливалось тем, что Урзицин, исполняя свои обязанности при Галле, не сделал ничего для предотвращения роста самостоятельности последнего на Востоке и даже не донес на него. Причина же оговоров Урзицина Констанцию была не менее ясна, чем Аммиану: могущественному препозиту священной опочивальни Евсевию Урзицин отказался подарить свой дом в Антиохии (Amm. XVIII. 4. 3). В определенном смысле Констанция более устраивал при цезарях не политически нейтральный профессионал, а надсмотрщик из военных, как Лупицин и Гомоарий (PLRE. I. 520; 397). Благоволение Констанция к Барбациону основывалось на шпионаже и регулярных доносах последнего на цезаря Галла (Amm. XVIII. 3. 6); отсюда и назначение Барбациона, несмотря на слабые профессиональные качества, преемником магистра пехоты Сильвана (Amm. XVI. 11. 2–15). Только преданностью можно объяснить долголетнее (351–361 гг.?) пребывание на посту презентального магистра конницы Арбициона, которого (единственного из своих магистров войск 351–361 гг.) Констанций, видимо, за войну с Магненцием сделал в 355 г. консулом (CLRE. 245).

Надежность системы контроля над магистрами войск и их лояльность императору отразилась также в том, что Юлиан, планируя[161] узурпацию, искал поддержки не у офицерства, а у солдат. Уже цезарю Галлу, отправившемуся по вызову Констанция, фиваидские легионы через депутатов обещали верность и поддержку (Amm. XIV. 11. 15), одновременно продемонстрировав императору живучесть среди военных стремлений к возрождению тетрархии. Юлиан завоевывал авторитет у армии не только своими военными успехами, но стремился установить персональную связь между собой, солдатами и провинциалами даже ценой публичного компрометирования высших гражданских властей. Так, в споре с префектом Галлии Флоренцием Юлиан доказывал ему, что сумма трибута превышает государственные потребности (Amm. XVII. 3. 4). Заинтересованность Юлиана в их поддержке почувствовали рассчитывавшие на повышения и награды простые солдаты (Amm. XX. 5. 8), т. е. начала складываться тенденция политизации западноримской (в данном случае галльской) армии с неизбежным противопоставлением ее восточноримским войскам Констанция II. Юлиан резко форсировал эту тенденцию, нагнетая недовольство солдат приказом Констанция двинуться на Восток для войны с персами (Amm. XX. 4. 4–11).

Следствием узурпации Юлиана стало не просто назначение им нового командования галльской армии, но выдвижение на магистерские посты офицеров средних рангов; таким образом новый император рассчитывался с войсками, кроме традиционного донатива (Amm. XX. 4. 18), за поддержку. Германец Невитта, бывший препозитом кавалерийской турмы (Amm. XVII. 6. 3), стал магистром конницы Галлии (Amm. XXI. 8. 1–3). Флавий Иовин, ставший преемником смещенного магистра Иллирика Луциллиана (Amm. XXII. 3. 1), видимо, до узурпации Юлиана также относился к офицерам среднего