Военная знать ранней Византии - Евгений Павлович Глушанин

Результатом политизации галльской армии и стремления Юлиана не восстанавливать против себя восточные войска умершего Констанция стало неизбежное нарушение политического равновесия в пользу военных[162]. Новый император расправился только с наиболее одиозными фигурами гражданского управления прежнего режима, не наказав ни одного военного и не сместив магистров Констанция Агилона и Арбициона. Оба магистра были, наряду с Невиттой и Иовиным, привлечены к участию в судебном расследовании деятельности гражданской верхушки Констанция, демонстрируя тем самым, по замыслу императора, единство армии империи и непричастность офицерства к злоупотреблениям придворных; пропагандистский характер этой акции очевиден. Примечательно, что на заседаниях трибунала присутствовали трибуны легионов (Amm. XXI. 3. 1–2). В 362 г. Юлиан декларировал примат военных в государстве: In rebus prima militia est (CTh. VI. 26. 1). Этой декларацией и предоставлением Невитте консулата на 362 г., видимо, связанных с подготовкой персидской кампании, заигрывания Юлиана с армией ограничились. В текущих делах управления империей Юлиан имел дело со сваей гражданской верхушкой; военным же он не адресовал ни одного закона[163]. Консулом на 363 г. он назначил вместе с собой префекта Галлии Саллюстия; Аммиан особо подчеркнул почетность этого акта (Amm. XXIII. 1, 1).

При назначении после отставки Агилона и Арбициона командования восточной армии Юлиан, очевидно, стремился избежать ненужных осложнений и ориентировался на не служившее в Галлии в пору его цезарата офицерство Констанция II. Преемниками Агилона и Арбициона на постах магистров пехоты и конницы in praesenti стали Виктор и Гормизда; в ходе персидской кампании в ранг магистра был произведен Аринфей. В том, что они не были римлянами, угадывается желание Юлиана оградить себя от узурпации.

Симметрия западно– и восточноримской военной верхушкй сразу выявилась после гибели Юлиана, продемонстрировав противоположность их уже сложившихся политических ориентаций: “… собравшиеся предводители войска, призвав командиров легионов и турм, совещались относительно избрания принцепса. И раздираемые бурными страстями Аринфей и Виктор и оставшиеся из придворных Констанция изыскивали кого-нибудь подходящего из своей партии; со своей стороны Невитта и Дагалаиф и галльская знать искали такого мужа из своих соратников” (Amm. XXV. 4. 1–2). Взаимное неприятие на основе осознания себя сформировавшимися целостными структурами западно– и восточноримские военные обнаружили и в ряде инцидентов уже после избрания августом Иовиана. Антиюлиановская кадровая политика Иовиана позволяет предположить, что новый император был ставленником “восточной партии”, начав свою службу, как и его отец Варрониан, при Констанции II (PLRE. I. 461; 946). Всякие сведения о Невитте, военном лидере “западной партии”, исчезают из источников сразу после избрания Иовиана, очевидно, не подтвердившего его магистерий. Вслед за отставкой Невитты Иовиан решил отстранить и магистра конницы Галлии Иовина, предложив трибуну гентилов Малариху принять полномочия галльского магистерия. Маларих демонстративно отказался от предложенного ему поста (Amm. XXV. 8. 11), а тесть Иовиана Луциллиан, бывший при Констанции магистром Иллирика, смещенный Юлианом, но вновь восстановленный своим зятем в этой должности, был убит в Ремах солдатами, отказавшимися поверить в гибель Юлиана (Amm. XXV. 10. Поэтому в производстве Дагалаифа в магистры конницы (Amm. XXVI. 5. 2), думается, следует видеть стремление Иовиана успокоить западноримские войска.

После неожиданной смерти Иовиана вновь к жизни был вызван выборный механизм potestatum civilium militiaeque rectores (Amm. XXVI. 1. 3), вновь проявилось соперничество высших чинов Запада и Востока. “Западная партия” предложила вначале трибуна первой схолы скутариев Эквиция; “восточная партия” — родственника Иовиана Януария (Amm. XXVI. l. 4). Обе кандидатуры были отклонены под тем предлогом, что один был слишком неотесан и необразован для императорского достоинства, другой в этот момент находился далеко. В конце концов это противостояние увенчалось компромиссом: императором стал трибун второй схолы скутариев Валентиниан. Западную сторону Валентиниан устраивал как потомственный западноримский офицер, сын военного комита Британии Грациана, имущество которого конфисковал Констанций II за то, что Грациан принял в своем поместье Магненция (Amm. XXX. 7. 2–3). Восточным римлянам в его биографии импонировало то, что Юлиан изгнал Валентиниана как христианина со службы (Soz. VI. 6. 3–6; Socr. IV. 1), а Иовиан не только восстановил его в ранге (Zon. XIII. 15), но и поручил сопровождать своего тестя Луциллиана на Запад (Amm. XXV. 10. 10). В основе компромисса, видимо, лежало соглашение высших должностных лиц Запада и Востока о том, что новый император изберет себе соправителя. По Зосиму (IV. I. 2), Валентиниана к назначению соправителя склонила армия и ближайшие сподвижники (του δε στρατοπέδου καί των άλλων προς αυτόν έπιτηδέιως). Филосторгий сообщает (VIII. 8), что патрикий Датиан, влиятельнейший советник Констанция II, рекомендовал письмом префекту Саллюстию, Аринфею и Дагалаифу избрать императором Валентиниана. Очевидно, в послании Датиана, хорошо знавшего кадры армии и бюрократии (даже то, что Валент был братом Валентиниана), содержались план и условия компромисса обеим сторонам: раздел империи по парадигме Констант — Констанций II. Аммиан своеобразно подтверждает эту версию уже тем, что энергично пытается ее опровергнуть. По его мнению, ошибаются те (nonnulli existimarunt), кто полагает, что свободное волеизъявление войск относительно немедленного избрания второго императора манипулировалось кучкой подкупленных (paucis corruptis) лиц (Amm. XXVI. 2. 4). Думается, что Аммиан, живя и сочиняя свой труд в Риме, будучи вынужденным отражать западную версию (ни один из латиноязычных источников не говорит о письме-рекомендации Датиана) избрания Валентиниана преувеличением политического сознания рядовой армейской массы, полемизирует с восточноримской, более реалистичной, версией. Фемистий например (со всеми скидками на жанр его панегирика) заметил по этому поводу: “Не думайте, о благородные, что воины являются господами такого хиротонирования, но свыше спустился приговор, свыше исполнилось провозглашение“ (Them. Or. VI. 73). Однако в другом месте Аммиан приводит данные о том, что настрой войск на избрание Валентиниана поддерживался Эквицием (любопытная метаморфоза для недавно отставленного кандидата на престол) и Львом, adhuc sub Dagalaifo magistro equitum rationes numerorum militarium tractans (Amm. XXVI. 4. 1–2).

В целом сведения Аммиана об избрании всех императоров в период 353–378 гг. показывают, что основная часть армии, т. е. солдатский и младший офицерский состав, лишь одобряла уже сделанный (в том числе и в спланированной Юлианом узурпации) выбор, ни разу не отклонив кандидата, предложенного имперской верхушкой[164]. С другой стороны, вряд ли приходится сомневаться в том, что только войско, как собрание римских граждан, в целом обладало правом формальной аккламации, без которой избрание императора было недействительным

В историографии давно ведется полемика о трактовке ряда мест панегирика Симмаха по поводу пятилетнего юбилея правления Валентиниана I. Особенно по поводу фразы: emeritum bellis virum castrensis senatus adscivit (Symm. Or. I. 9). И. Штрауб полагал, что это единственное свидетельство об отказе сената от прав на участие в выборе императора, которые перешли к войску[165]. Наметилось понимание