Древнее сокровище - Зинаида Порох

— Не волнуйся, бабуля, за чародейку. Как-то же она туда попала, так же и выберется, — посмеиваясь, сказала Арония, — Она нигде не пропадёт. И что дальше?

— Так — арестовали меня и в отделение привезли. На легковушке, — расправила худенькие плечи Полина Степановна. — А там я лейтенанту Тимошенко всё до тонкости и рассказала. Как вы с отцом…

— Учились — как невидимым быть и приёмам разным, — подсказала Арония, посмеиваясь.

Полина Степановна явно забыла, что в школьном аттестате у её сына Виктора была единственная четвёрка — за физкультуру. И на каникулы он с ней ездил только один раз — в Сочи. Откуда деревня нарисовалась? Явно — гипноз и напущенные, наведённые извне воспоминания. «Извне» называется — чародейка Фаина.

— Видела б ты его лицо! — гордо усмехнулась бабуля. — Все мои показания лейтенантик записал в протокол — и про соседа, и про палас… пластуновство. И что языку черкесскому он тебя научил. Тьфу, на него! Террористы подлые!

— Чеченский язык, не черкесский, — вздохнув, поправила её девушка. — И не все чеченцы… подлые.

— Всё одно — разбойники! Коли под невинных людей бомбы подкладывают! — отмахнулась Полина Степановна.

— Спасибо чародейке. А то я переживала, что тебя инфаркт хватит, когда узнаешь, что я террористка, — виновато проговорила Арония.

— Какой инфаркт? Ты ж герой, что людей спасла! И я тобой горжусь, — заявила Полина Степановна, воинственно откусывая блинчик. — Тимошенко проговорился. Какая ты террористка? Очумели они там, что ли, совсем? Тебе медаль надо давать, внученька, а твой Чуров чуть в тюрьму тебя не засунул!

— Пока что только в обезьянник, бабуля, — хмыкнула Арония.

— А там, что ль, лучше? — сердито возразила та. — Ты — не обезьяна! Ты — герой.

— А выс Фаиной Петровной — просто супер! — сказала девушка, встав и приобняв её через стол. — А Чуров, бабуля, вовсе не мой! Он свой собственный!

— Как же — собственный! Раз на тебя глаз положил — выручай! Видала я его, когда он этих подлых черкесов в отделение вёл! На пороге стояла. Статный, высокий, лицом пригож. Только проверку — того, не прошёл. С гнильцой. Не вздумай с ним женихаться! Другого найдём!

— Ну, началось! — отмахнулась Арония. — Вы, бабуля, хотите от меня избавиться! — шутливо погрозила она.

— Да уж лучшего случая, чем сегодняшний, и не придумаешь, — вздохнула Полина Степановна. — Тебя б твой Чуров надолго в дальние земли отправил бы.

— Он иначе не мог, — пожала плечами девушка. — Наверное. Я ж сама подставилась.

— И всё же… Ты уж поосторожнее будь, Аронеюшка, — подкладывая из пакета конфет в вазочку, попросила Полина Степановна. — Тебя эта пластиновая… пластованная… Ну, техника эта, до добра не доведёт. И зачем тебя Витенька ей учил?

— Так ведь пригодилась же. а то б нашу маршрутку в клочья б разнесло, — решила она успокоить бабулю, но вышло как-то не очень…

Однако неузнаваемая Полина Степановна. Сначала вытаращив глаза, тут же приободрилась.

— Так обошлось же! Ты у меня способная! Пластуниха.

— Да и вы у меня — не промах! — привстав, снова обняла она бабулю. — Вы мне вот что скажите: как теперь с бальной студией? — увела она разговор в сторону. — Не выгонят вас, что сбежали из Дома ветеранов?

— Та, не! — махнула рукой Полина Степановна. — Я уже позвонила Вадиму… Юрьевичу. Мол, неудобно-то как! Что это двоюродная сестра из деревни приехала и, заждавшись, прикатила за мной на такси прямо в тапках. Знаешь, если начать враньё, то уж дальше оно само катится, — усмехнулась она. — Сказала, что завтра она уже уезжает. Так Вадим мне даже посочувствовал и велел на репетицию приходить. Мало того! — всплеснула она руками. — Он теперь решил в менуэт эту сценку со старушкой включить. Так и войдёт среди танца — в шлёпанцах и с вязаньем в руках. Как символ махнувшей на себя стрости. Уж больно зрителям это понравилось. Говорит, долго ещё хлопали — Фаину Петровну на бис вызывали. Теперь выйдет.

Похоже, Полина Степановна тоже загорелась этой новаторской идеей.

— Видите, бабуля, как удачно получилось, — улыбнулась ей Арония. — Наша доблестная полиция иногда поспособствует творческому процессу!

— Э-э, всё б тебе смеяться, внученька! — улыбнулась Полина Степановна. — Из такой заварушки выбралась, а всё хаханьки. — И зевнула:- Иди-ка ты спать, Аронеюшка! Денёк ещё тот выдался. Да и мне отдыхать пора! — сказала она, глянув на часы. — Время-то — за полночь. — И вдруг заявила: Надеюсь, соседи наши тоже угомонились. Небось, весь вечер судачили.

— О чём? — не поняла Арония.

— Да как это — о чём? — всплеснула руками Полина Степановна. — Людмила ж видела днём, как полиция меня чуть не в наручниках увезла! Онасо снеговой лопатой у своей калитки стояла! Мне иной раз кажется, что она там сутками толкётся, чтобы новостей о соседях не пропустить, — покачала она головой.

— Ага, сильно удивилась, — чуть не расхохоталась девушка, представив лицо соседки. — Виданное ли дело — хулиганку-пенсионерку арестовывают! Это ж событие мирового масштаба! Ничего, бабуля, скажете ей завтра, что проходите свидетелем по очень важному государственному делу. Это же так и есть. Вас соседи враз зауважают.

— Да кто у нас свидетелей-то уважает, Аронеюшка? — отмахнулась Полина Степановна. — Боятся — это да! Стукачами ещё обзывают.

— Ну, вы уж тогда выбирайте — быть хулиганкой или стукачом?

— Хрен редьки не слаще! Но лучше хулиганкой! — весело заявила та. — Ничего ей не скажу. Буду тайну хранить!

— Как хотите. Бабуль, а, правда, что вы в полиции танцевали? — прищурилась Арония.

— Откуда знаешь? — удивилась Полина Степановна.

— Птичка настучала.

— Правда. Так, а чего ж не сплясать? — улыбнулась та. — Я ж видела, что мои показания Тимошенке подошли, вот и станцевала ему. Тот менуэт, что в Доме Ветеранов не дотанцевала, — весело блеснула глазами Полина Степановна. — Ну, и немного повальсировала с этим Тимошенко. Чтобы не сильно важничал. Народ в коридоре поначалу растерялся — не каждый же день им в полиции выдают культурную программу, а потом даже похлопал. А лейтенант потом всё выспрашивал — давно ли я танцую, да где мы выступаем, да платят ли нам за это деньги.

— Ага, он любит выспрашивать, — сердито хмыкнула Арония. — Привычка у него такая.

— Не привычка, а служба такая, — поправила её Полина Степановна.

— Ага, называется — хочу всё знать, — кивнула девушка, отставляя пустую чашку. — Как я вас люблю, бабуля! — вставая, чмокнула она её в щёку. — Вы у меня самая лучшая! Спокойной ночи!

И отправилась, наконец, спать.

Нет — ушла в свою комнату. Потому что ей в