Дом моей матери. Шокирующая история идеальной семьи - Шари Франке

сознание, фрагмент за фрагментом. Мне придется стать придирчивым стражем собственного разума. Научиться отлавливать токсичные мысли до того, как они укоренятся и начнут разрастаться подобно сорным травам.

Кевин и священник были правы. В одиночку мне не справиться. Мне нужна терапия – и, вероятно, длительная. Я очень надеялась, что Руби все-таки согласится.

Глава 13

На грани

– Шари, давай я поправлю тебе брови, – позвала меня Руби как-то раз, показывая восковые полоски. Она научилась кое-каким косметологическим приемам у сестер и всегда с охотой отрабатывала навыки на мне и остальных своих детях. Но дело было не в красоте, а в контенте. Контент был нашей валютой.

К тому моменту канал «8 Пассажиров» набрал почти миллион подписчиков. Это число было не просто статистикой – оно превратилось в силу, преобразившую все наше существование. Каждый подписчик означал долю цента в доходе от рекламы, потенциального потребителя спонсорского контента, фрагмент пазла, преобразовавшего нашу семейную жизнь в прибыльную бизнес-модель.

Игнорировать финансовый фактор было невозможно. Руби с Кевином заменили наш старенький минивэн на сверкающего монстра «Шевроле» с именным знаком «8ПСЖРВ» и наклейкой «8 Пассажиров» сзади – передвижной биллборд для нашей коммерциализированной семейной жизни. Иногда, катя по шоссе, мы видели, как другие водители машут нам и их лица вспыхивают узнаванием. Мы были «знаменитыми инфлюенсерами», а наша повседневная жизнь – развлечением для миллионов зрителей.

Я с подозрением покосилась на восковые полоски. Хотелось бы мне знать, что это: момент общения матери с дочерью или просто еще один эпизод в нашем нескончаемом семейном ситкоме? Грань между искренним взаимодействием и актерской игрой временами стиралась у нас полностью, и я уже не была уверена, что всегда могу заметить разницу.

– Давай, Шари, получится отличное видео для канала. Я тебе дам сто баксов…

– Ладно, давай, – сдалась я, плюхаясь на стул, уже установленный перед кольцевой лампой. У Руби был дар менеджера по продажам: она умела что угодно выдать за приключение. Да и сто долларов во имя красоты казались отличной сделкой.

Боль была пустяком по сравнению с ужасом, который я испытала, глянув в зеркало после процедуры. Руби наполовину выдрала мне левую бровь, оставив острый прямой угол, придававший мне бесконечно удивленный вид. Кому нужна симметрия, когда можно выставить в Интернет образ «Доктор Спок против изумленной белки»?

Я была в шоке, но, конечно же, Руби не выключила камеру – наоборот, навела зум на мое лицо, как будто снимала редкий экземпляр однобрового подростка в естественной среде обитания. Ролик обещал немалые деньги, это уж точно.

– Шари, мне так жаль! – вскликнула она, и ее голос дрогнул. Хотелось бы надеяться, что от раскаяния, а не от радости, что она только что получила дорогущий контент.

Естественно, видео под названием «ШАРИ, МНЕ ТАК ЖАЛЬ!!!» с обложкой, где я рыдала, набрало сотни тысяч просмотров. «Чудесно, – думала я. – Всегда хотела прославиться своими дурацкими бровями». Несколько недель я была вынуждена носить огромные темные очки, пряча дело рук матери. И не припомню, чтобы я в результате получила сто баксов.

Мы с Джейком редко виделись в те недели. Если он заметил мою ополовиненную бровь, то милосердно промолчал. Каждая минута с ним казалась мне незаконной, драгоценной и немного порочной. Руби никогда бы не разрешила нам встречаться. Мы оба это знали. И все равно я наслаждалась нашим временем вместе. Мой первый роман – теперь еще и с половиной брови.

Несколько недель спустя, вернувшись из школы, я увидела Руби и Кевина, дожидавшихся меня с видом разочарованных статуй.

– Шари, – начала Руби ледяным тоном, – нам надо поговорить.

Я застыла на пороге; рюкзак, как свинцовый, оттягивал мне плечи.

– Мы переводим тебя в другую школу, – объявила она. – В конце семестра ты перейдешь в школу Чеда.

– Что? – прошептала я, остолбенев. – Но… почему?

– Так будет лучше, Шари, – продолжала она, не отводя глаз. – Мы должны больше тебя оберегать.

– Оберегать от чего?

– Мама Джейка мне вчера звонила.

Мой желудок взлетел к горлу.

– Она говорит, что ты прячешь ноутбук и переписываешься с ним, – сказала Руби тоном острым, как бритва. – О том, как вы… проводите время вместе. Сколько ты уже это скрываешь, Шари?

– Мам, – слабо запротестовала я, чувствуя, что краснею. – Мы просто друзья. Мы даже не…

– Видишь ли, – перебила меня Руби так колюче, что ее словами можно было брать кровь, – дети в твоей школе оказывают на тебя дурное влияние. Перевод не обсуждается, Шари.

Я смотрела в пол, глотая слезы и чувствуя, что вот-вот упаду в обморок, как викторианская дама.

– Но мне нравится моя школа, – прошептала я. Мне самой было ненавистно то, каким тоненьким и жалким казался мой голос.

– А в новой понравится еще больше, – отрезала Руби. – Классы там меньше, учителя превосходные, и все там будут нашей веры.

Кевин, наконец-то, вмешался, вспомнив, что тоже является членом команды родителей.

– Там ты будешь в безопасности, Шари, – мягко сказал он.

Меня охватило хорошо знакомое ощущение беспомощности. Уже в который раз мою жизнь перекраивали, не спрашивая у меня согласия, лишали права выбора – теперь во имя «безопасности».

Я попросила меня извинить и сбежала в ванную, дрожащими руками заперев за собой дверь. Грудь теснило, каждый вздох давался с трудом, будто на меня навалился невидимый груз. Давящее ощущение наводило ужас: я словно тонула, стоя на суше. Я знала, как зовут эту непрошеную гостью: паническая атака. Они уже бывали у меня раньше, но никогда такие сильные, как эта.

Не зная, что делать, я разделась и включила душ. Я легла на дно ванны, прижала колени к груди и крепко обхватила себя руками, как будто хотела физически не развалиться на части. Вода лилась на тело и лицо, дыхание сбивалось, и я с трудом справлялась с задачей делать вдохи и выдохи.

В этот момент, под звон водяных струй о кафель, ко мне пришла ужасная мысль.

Я хочу умереть.

Мысль о том, чтобы не существовать, принесла извращенное облегчение, хотя рациональная часть моего рассудка восставала против нее. Рациональная часть возражала.

Нет, Бог хочет, чтобы ты жила, Шари. Все это часть Его плана.

Но ведь тогда… со мной что-то глубоко, в корне не так, если Божий план причиняет мне такую боль.

«Бестолочь! – прошипел другой голос у меня в голове; голос какой-то злобной девчонки в школьном коридоре. – Ты неблагодарная дочь и плохой человек! Ты все это заслужила. Вот почему это происходит с тобой. Вот почему Бог заставляет тебя страдать!»

Я зажала уши руками, пытаясь защититься от отравленных стрел собственных мыслей.

Когда вода стала холодной и у меня застучали зубы, я медленно разогнулась, чувствуя себя