Ленинград Сергея Довлатова в объективе фотокамеры - Сергей Донатович Довлатов

Я завалил редакции своими произведениями. И получил не менее ста отказов.

Это было странно.

Я не был мятежным автором. Не интересовался политикой. Не допускал в своих писаниях чрезмерного эротизма. Не затрагивал еврейской проблемы. 〈…〉

Я не был антисоветским писателем, и все же меня не публиковали. Я все думал – почему? И наконец понял.

Того, о чем я пишу, не существует. То есть в жизни оно, конечно, имеется. А в литературе не существует. Власти притворяются, что этой жизни нет.

(«Как издаваться на Западе?» – выступление на конференции «Третья волна русской литературы в эмиграции»)

У одних сохранилось в памяти ощущение нарастающего праздника и своего рода «культурной революции», другие восприняли оттепель как эпоху манипулирования на грани дозволенной правды и в рамках не столько смягчившейся, сколько растерявшейся и одряхлевшей цензуры.

(«Конец прекрасной эпохи»)

У подземного перехода на Невском проспекте. 1965–1967

Фото Всеволода Тарасевича

Собрание Мультимедиа Арт Музея, Москва

Участники первомайской демонстрации на Дворцовой площади. 1960-е

Фото Ильи Наровлянского

ЦГАКФФД СПб.

С детства нас убеждали, что мы – лучше всех. Внушали нам ощущение полного и безграничного совершенства.

Советское – значит отличное! Наше учение – самое верное! Наши луга – самые заливные! Наши морозы – самые трескучие! Наша колбаса – самая отдельная! И так далее…

(«Марш одиноких»)

На Невском проспекте. 1966

Фото Всеволода Тарасевича

Собрание Мультимедиа Арт Музея, Москва

…толпа на Невском оказалась пестрой, как и бесчисленные витрины, разноцветные автомобили, непохожие друг на друга дома. Гаенко то и дело разворачивал карту, огромную, как пододеяльник.

– Так, – говорил он, – это Фонтанка, а мы вот тут находимся. Тут мы, Васька, стоим. Понял?

– Чудеса, – охотно поражался Рябов.

(«Солдаты на Невском»)

Таких красивых девушек, как здесь, на Невском, ему доводилось видеть лишь в заграничном фильме «Королева „Шантеклера“». Высокие, тонкие, нарядные, с открытыми смелыми лицами, они шли неторопливо, как пантеры в джунглях, и любая обращала на себя внимание в густой и непроницаемой, казалось бы, толпе.

(«Солдаты на Невском»)

Около подземного перехода. Ожидание. 1965–1967

Фото Всеволода Тарасевича

Собрание Мультимедиа Арт Музея, Москва

Юношей я мечтал о замшевой куртке. Я понимаю, что эта мечта лишена духовности. Что она легкомысленна и сугубо материалистична. Для переходного возраста это – нормально.

Затем я последовательно мечтал о самых разных вещах. Причем самого разного масштаба и уровня. Я мечтал о литературной славе и японской зажигалке. О путешествии в Африку и о замене фановой трубы. Я мечтал бросить курить и посмотреть «Амаркорд» Феллини. Прочитать до конца «Волшебную гору» Томаса Манна и научиться расставлять запятые. Поколотить районного хулигана Мурашку и съесть в одиночку шоколадный торт.

(«Как я стал Дедом Морозом»)

На набережной Мойки. 1965–1967

Фото Всеволода Тарасевича Собрание Мультимедиа Арт Музея, Москва

Влюбленные на набережной Невы. 1965–1967

Фото Всеволода Тарасевича

Собрание Мультимедиа Арт Музея, Москва

…Когда я был студентом-филологом, моя однокурсница полюбила рабочего человека Леню. Они поженились. На свадьбу им подарили альбом репродукций Ван Гога.

– Ван Гог – он что, китаец? – поинтересовался Леня. И добавил: – Я могу нарисовать гораздо лучше…

Однокурсница промолчала. Семейная жизнь дала трещину…

(«Развод по-эмигрантски»)

– Ну, куда пойдем? – спросил ефрейтор Рябов.

– Программа такова, – ответил друг его, – сначала – естественно – Эрмитаж, потом – Медный всадник, дальше, значит, Петропавловская крепость, и под конец – Третьяковская галерея.

– За день столько всего?

– Нормально. Мы особенно вдаваться не будем. Раз, сфотографировано, и дальше… Так, для общего развития.

(«Солдаты на Невском»)

Белые ночи. Вид на Эрмитаж от Дворцового спуска. 1965–1966

Фото Всеволода Тарасевича

Собрание Мультимедиа Арт Музея, Москва

В ресторане «Нева». Танцы. 1965–1967

Фото Всеволода Тарасевича Собрание Мультимедиа Арт Музея, Москва

…Меня полюбила стройная девушка в импортных туфлях. Звали ее Ася.

Ася познакомила меня с друзьями. Все они были старше нас – инженеры, журналисты, кинооператоры. Был среди них даже один заведующий магазином.

Эти люди хорошо одевались. Любили рестораны, путешествия. У некоторых были собственные автомашины.

Все они казались мне тогда загадочными, сильными и привлекательными. Я хотел быть в этом кругу своим человеком.

(«Чемодан»)

Я убежден, что почти все шпионы действуют неправильно. Они зачем-то маскируются, хитрят, изображают простых советских граждан. Сама таинственность их действий – подозрительна. Им надо вести себя гораздо проще. Во-первых, одеваться как можно шикарнее. Это внушает уважение. Кроме того, не скрывать заграничного акцента. Это вызывает симпатию. А главное – действовать с максимальной бесцеремонностью.

Допустим, шпиона интересует новая баллистическая ракета. Он знакомится в театре с известным конструктором. Приглашает его в ресторан.

Глупо предлагать этому конструктору деньги. Денег у него хватает. Нелепо подвергать конструктора идеологической обработке. Он все это знает и без вас.

Нужно действовать совсем иначе. Нужно выпить. Обнять конструктора за плечи. Хлопнуть его по колену и сказать:

– Как поживаешь, старик? Говорят, изобрел что-то новенькое? Черкни-ка мне на салфетке две-три формулы. Просто ради интереса…

И все. Шпион может считать, что ракета у него в кармане…

(«Чемодан»)

В ресторане «Нева». 1966

Фото Всеволода Тарасевича

Собрание Мультимедиа Арт Музея, Москва

Без названия. 1960-е

Фото Всеволода Тарасевича

Собрание Мультимедиа Арт Музея, Москва

…я знал, что где-то есть другая жизнь – красивая, исполненная блеска. Там пишут романы и антироманы, дерутся, едят осьминогов, грустят лишь в кино. Там, сдвинув шляпу на затылок, опрокидывают двойное виски. Там кинозвезды, утомленные магнием, слабеющие от запаха цветов, вяло роняют шпильки на поролоновый ковер…

(«Хочу быть сильным»)

Жил я на улице Зодчего Росси. Ее длина – 340 метров, а ширина и высота зданий – 34 метра. Впрочем, это не имеет значения.

Два близлежащих театра и хореографическая школа формируют стиль этой улицы. Подобно тому, как стиль улицы Чкалова формируют два гастронома и отделение милиции…

Актрисы и балерины разгуливают по этой улице. Актрисы и балерины! Их сопровождают любовники, усачи, негодяи, хозяева жизни.

Распахивается дверца собственного автомобиля. Появляются ноги в ажурных чулках. Затем – синтетическая шуба, ридикюль, браслеты, кольца. И наконец – вся женщина, готовая к решительному, долгому отпору.

(«Хочу быть сильным»)

Вид на улицу Зодчего Росси от площади Ломоносова. Конец 1950-х

Фото Ильи Наровлянского

ЦГАКФФД СПб.

Я носил тогда кеды и гимнастические брюки со штрипками. На бесформенном пиджаке выделялись карманы.

(«Филиал»)

Я и сейчас одет неважно. А раньше одевался еще хуже. В Союзе я был одет настолько плохо, что меня даже корили за это. Вспоминаю, как директор Пушкинского заповедника говорил мне:

– Своими брюками, товарищ Довлатов, вы нарушаете праздничную атмосферу здешних мест…