Прости, если любишь... - Айрин Лакс

решила пойти на вечеринку, где хозяин нюхает для того, чтобы тусить всю ночь! А ты, дурная совсем, если не осознаешь опасность, которую представляют такие люди в эти моменты. Он может быть рохлей и маменькиным пирожочком в обычной жизни и превратиться в зверье, которое ни хрена не соображает! А ещё…. - он смотрит зло. - Ты пьешь. Просто берешь и пьешь, не глядя. Берешь все, что на подносе тебе принесли. Там шмаль может быть!

- О, ты у нас большой специалист по шмали, похоже?

- Знаешь, что бывает, когда ты вот так тупо пьешь и не думаешь? - рявкает он мне в лицо. - Знаешь? Ты себя не контролируешь! Вообще! Из тебя буквально веревки вить можно, а ноги.. ноги сами разъезжаются в стороны. И если доза большая, то тебя может целый коттедж поиметь, а ты будешь дико довольная и не сможешь сказать нет! Ты и не представляешь, что такая дурь делает с человеком! Ломает его волю. Все! Воли нет. Сознание в отключке. Только один инстинкт - трахаться, спариваться, как животное. Иметь все, что под руку попадет… - кривит губы, сойдя на хриплый шепот. - И если меня, идиота, быка здоровенного однажды свалило, то тебя… Тебя, хрупкую женщину, вообще на раз-два размажет!

В запале он выдает признания, которые для меня совершенно неожиданные.

- Что ты сказал?! - схватилась я за его слова.

Пытаясь понять.

Осознать.

Подумать.

Если так, если все так, почему он тогда вел себя, как последняя скотина?

Почему?!

Мне хотелось вытрясти из него правду, но Евгений не собирался отчитываться.

- Сказал, домой ты у меня поедешь! И будешь сидеть, млин, как принцесса в замке, пока я не скажу, что тебе можно выйти и прогуляться без опасений!

- Ах ты, посмотри, какой! Кем ты себя возомнил? Моим хозяином? Этому не бывать!

- Ты слишком много говорить стала! Закрой рот! - рявкает. - Или я сам его тебе сейчас закрою.

Наверное, стоит помолчать, но я не могу заткнуться, и снова распахиваю рот, чтобы обрушить на голову этого ненавистного мужика все ругательства, которые мне только известны, а он делает рывок вперед.

Впивается в мои губы требовательным поцелуем.

Глава 14

Виктория

Губы Евгения все такие же, как я помню - горячие, твердые и очень настойчивые, жадные.

Едва успев коснуться, он сразу же раскрывает рот и втягивает мои губы по очереди, покусывает. Лижет и довольно урчит.

Снова набрасывается вбирая ещё больше и больше… меня.

Меньше все это на поцелуй похоже. Больше смахивает на то, что Евгений решил полакомиться… мной.

Нагло и дерзко сожрать подчистую.

А я стою.

И даже не пытаюсь его оттолкнуть: тело стало вялым, руки плетьми повисли.

Воля подавлена, и разум тщетно бьется взаперти. Его поработили, он что-то требует, возмущается, но безрезультатно.

Тело сейчас неподвластно требованиям разума. Оно живет своей жизнью и хочет получить то, чего было лишено так долго.

Так долго, что аж всхлипнуть хочется и повиснуть на бывшем муже, потом укусить его хорошенько, до крови…

Так, чтобы захлебнулся моей болью и отчаянием!

Явился он.

Спасатель фигов….

Сначала изменил, потом, как танком по мне прошелся, нагло заявив, что в случае развода мне ничего не достанется.

Размежевал нашу семью, разделил надвое, ведь доченька сразу смекнула, что у мамы-то денежек на Мадрид и покупки в Милане нет и не будет, поэтому быстренько переметнулась под крыло отца и даже в мелочах мне соврала, когда сказала, что с друзьями будет отмечать Новый Год, а сама, сука брехливая, к отцу умотала.

Так сразу бы и сказала, я к отцу поеду, зачем лгать? Зачем?

Меня трясет: ядовитой боли во мне слишком много.

Она перебродила и превратилась в нечто убийственное, в то, что меня разрушает изнутри понемногу, словно из крепкой стены кто-то вынимает по маленькому кирпичику.

Один за другим…

Там-сям, в разных местах.

Незаметно на первый взгляд, но если быть в моей шкуре, если не врать самой себе, то можно понять, как мало во мне осталось от прежней меня.

До слез.

Евгений сминает меня в объятьях сильнее и неспешно поднимает пальцы к груди, рисуя спирали, которые быстро сужаются.

- Красивая. П…ц. Сильно похудела. Для кого? - интересуется.

Во мне загорается злость.

Для кого похудела?

Это же ты из меня все соки выпил и продолжаешь пить, питаться мной, надкусывать.

Ему всегда мало, и сейчас мало, в особенности.

- Отпусти, - вяло отзываюсь.

Он сразу же ловит мой язык, посасывая ритмично, увлекая за собой, втягивая.

Отпускает и бубнит мне в губы.

- Ты этому говнюку была не рада, так что хоть сейчас мне не ври. Хочешь же меня.

- Нет. Ты насильно это делаешь, - вскидываю на него взгляд, кипящий обидой.

- Ты насильника из меня слепить не пытайся, Вика. Чувствую же, течешь.

- А ты, как всегда, только одним сексом все решить пытаешься. Как ты не понимаешь, нарешался уже, Жень. Нечего здесь уже решать! Нечего!

Из меня вырывается глубокий всхлип. За ним - обжигающая волна по телу.

Слёзы прорываются потоком.

Макияж точно будет испорчен, как и платье, как и этот вечер.

Как и вся моя жизнь.

Кому хочется прожить пол жизни с мужчиной и потом остаться разведенкой за сорок? Никому!

Вот и мне не хотелось, но так сложились обстоятельства.

Евгений обнимает меня крепче и ведет носом по скуле, повторяя обжигающую дорожку из слез.

- Ну что ты творишь, а? - шепчет хрипло. - Зачем снова - в клочья? Зачем, Вик? Я ведь все сделал, как ты хотела. Ты сказала, что я мудак, и видеть меня не желала. Я и ушел. Давить не стал, а мог бы…

- Ты попытался! Ты… Ты поставил нас с Никитой в эти условия, ты купил у меня дочь! Отобрал, побренчав золотишком, а сейчас, что?! Наскучила тебе твоя женщина, и ты решил бывшей кинуть пару палок?

- Так ведь хочется же тебе, Вик! Хочется! - рявкает он и предлагает неожиданно. - Заново давай. После расставания. Без всякой херни.